Перед ним открывалась река, словно большая стальная дверь в день весны, оправленная в гранитную раму набережных, с решёткой мостов.
Над ней в золотой короне, весь сверкающий, чистый, высокий и мудрый, как волхв древних легенд, вставал Кремль.
Кремль безмолвно, чудовищно-прекрасно повисал над всей удивительной панорамой Москвы, и нарастающий мощный гул невидимого сторожевого самолёта, проносящегося где-то в облаках, был как бы голосом этого великого сторожевого замка нашей Родины, этого разума страны, этого символа мощи и неистребимой веры сынов нашего Отечества.
"Я с вами, — словно бы говорил он Власову, — и вы со мной. Вперёд, братья, вперёд на врага, уже видна заря победы!" Мимо стен Кремля в своём стремлении вечности катились весенние воды реки. Подёрнутые чешуйками ряби, спокойные, простые, они напоминали мысли людей, которые ежесекундно, ежеминутно катятся возле стен Кремля, дыша на него запахом весны, полей, лесов и холмов; дыша на него всей грудью уверенного в себе народа, народа, который трудится и воюет так, как никакой народ на свете; дыша гордостью и силой.
"Я с тобой, — как бы говорит эта река, разлившаяся во всей своей весенней красоте и разозлившаяся на врага во всей своей старинной ярости, — и ты со мной. Да, впереди уже вижу зарю победы! Салют тебе, Кремль!"
"Салют тебе, народ мой!"
"Салют вам, первые весенние зелёные побеги, цвету которых суждено будет видеть новые залпы побед, а созревшим зёрнам, может быть, окончательный разгром врага и его уничтожение. Салют тебе, Первый май!! Будь же ты тем Первым маем, о приходе которого с восторгом и счастьем вспомянут потомки и все участники, все те, кто будет петь и восхвалять победу, восхвалять смелость и удаль, уничтожившие врага, восхвалять тебя, моя страна, моя Москва, мой Кремль!"…
"Но между прочим, — вернулся опять к своим мыслям Власов, — этот профессор, он же управдом, кажется, и не знает моего нового адреса. "Буду заходить за письмами", — сказал, кажется, я ему. И не зашёл. А он был хорошо знаком с моим отцом: отец, когда гостил у меня, любил снабжаться книгами: профессор обладает дивной библиотекой. Значит, отец жив? Написал ему? Но почему же не на службу мне? Кто-кто, а он-то знает, где я служу. Может быть, думает, что я эвакуировался? Да-а, отец у меня — старик несокрушимый! И, возможно, спасся ещё кто-нибудь, помимо отца?"
Пройдя поляной Красной площади, Власов углубился в лес домов, в чащу строений, которые, заглядывая через плечо друг друга, толпились за площадью.
Он пересекал Москву, направляясь на восток.