Белые чайки привязались лететь за золоченой кормой.
Они летели, сверкая в неярком свете, как обрезки жести.
«И что их держит? – думал Сабакин. – Вот парус, вот крыло, – а кто разгадает полет?»
Вдали тонул в море дым.
Шел корабль туда, к Уатту, в Англию, уходил от России Курганова, Дмитриева, Ползунова, Кулибина.
Корабль шел вдоль южного берега залива. Невысокие бугры вдали, синеет за ними хвойный лес.
Нагруженный ладно железом, шел корабль.
Чуть обозначился скат палубы в береговую сторону – корабль шел в полветра. Берег становился круче и утесистее.
Ширело море, уходил берег.
Подымалась волна, свежел ветер, кругом все голубело. Море все взяло, все наполнил звук корабля – гудение паруса, скрип мачты.
Вдали росли и клонились в море неяркие цветы попутных кораблей.
Шли корабли, и предчувствие морской болезни сменило у Сабакина тоску расставания.
в которой рассказывается о городе Лондоне и русском после графе Воронцове.
Лондон имел вид полумесяца, лежал на левом берегу Темзы, в двадцати милях от моря. Это был один из люднейших, суматошливейших и печальнейших городов света.
Говорили, что каждый сотый человек в Лондоне – вор. Двадцать человек на сотню жили неплохо, остальные – посредственно или бедственно.
План Лондона – образец неправильности.
Этот порок общ всем старым городам, но Лондон и в этом их превосходит.
Как все старые города, Лондон часто горел.
Но особенность его в том, что после пожаров, вычерненный пятнами, Лондон восстанавливался столь же неправильно.
В 1780 году город восстал.
Восстание подняли подмастерья, недовольные тем, что им почти невозможно стало превращаться в мастеров.
Заменялись мастерские ремесленников мануфактурными заведениями, в которых рядом сидели сотни и тысячи людей, производя работу, разделенную на части.
Немногие мастера сами делались владельцами мануфактур и сажали за станки женщин и ребят, многие становились рабочими и начинали голодать.
Лондон восстал: громили и жгли лондонцы тюрьмы, мануфактуры и дома католиков.
Восстание было легко подавлено. Несколько десятков человек из числа восставших повесили.
Перед смертью за сутки им каждые полчаса напоминали о казни и даже будили для этого ночью.
На черных, горелых местах снова построили дома; может быть, только больше стало каменных и меньше деревянных домов в Лондоне.
Кирпич новых домов скоро закоптел.
Такого пожара жители больше не ждали: в городе построили водопровод. В случае пожара на улице можно пожарную трубу присоединить к водопроводной.
В Лондоне ни один обыватель из своего дома или кухни не выходит за водой ни на какую потребу, он даже платье дома моет, потому что от огненных машин по всем улицам и переулкам, даже которые на горе построены, проложены большие трубы, а от тех больших деревянных труб идут малые свинцовые в дома, в кухни.