С. 39
и рабам
предоставляется полная свобода, чтобы легче было найти в них доносчиков. Тиран
приближает к себе только низких и развратных людей; напротив, все, что
возвышается над толпою, искореняется всеми мерами. Благородство души ненавистно
тирану; лучшие люди – первые его враги. Все эти средства, говорит Аристотель,
нередко приводятся в действие для поддержания тирании, но они глубоко
безнравственны. Другая система состоит, напротив, в возможном приближении к
царству. Тиран должен во всем держаться умеренности, а не искать излишества.
Несмотря, однако, на все предосторожности, тирания и олигархия – самые шаткие
из правительств.
Доказав таким
образом, что умеренность – лучшее средство поддержать всякую власть, Аристотель
излагает наконец те учреждения, которые могут вести к этой цели в правлениях,
основанных на односторонних началах, именно, в демократиях и олигархиях. Все
они сводятся к умерению каждого начала противоположным. Односторонние образы
правления тогда только могут рассчитывать на некоторую прочность, когда они
приближаются к среднему.
Таково общее
заключение Аристотеля. В этом выражается основная мысль его сочинения, мысль,
которой проникнуты все подробности. Имея в виду, так же как Платон, сочетание
противоположных начал в гармоническое целое, он не ограничивается изображением
наилучшего образа правления, он не хочет переделать людей по-своему и начертать
для них законы, истекающие из чистых требований разума; но обнимая
многосторонним своим умом все разнообразие политических явлений, он везде
указывает на то, что соответствует или противоречит истинной идее государства,
и что поэтому ведет к поддержанию или к разрушению политического порядка. Оба
мыслителя держатся одного начала: они видят в государстве высшее осуществление
идеи правды и добра, составляющей конечную цель всей человеческой жизни. Но для
Платона главное заключается в единстве идеи, созерцаемой разумом, для
Аристотеля – в разнообразном проявлении этой идеи в действительности. Оба
представляют высшие образцы древнего мышления и остаются бессмертными учителями
человечества как в политическом, так и в философском познании.
С. 40СРЕДНИЕ
ВЕКА. ФОМА АКВИНСКИЙ. ДАНТЕ. МАРСИЛИЙ ПАДУАНСКИЙ. I. ФОМА АКВИНСКИЙ И ЕГО ШКОЛ А
Философская мысль в
средние века не могла иметь самостоятельного развития: господство
нравственно-религиозного начала этого не позволяло. Все высшие вопросы,
занимающие человеческий ум, принадлежали к области веры; независимое суждение
не допускалось. Философия считалась служанкой религии. При всем том мысль не
оставалась неподвижной. Перед ней лежала великая задача, и для разрешения ее
она принуждена была прибегать к самому тяжелому труду и к самым утонченным
изворотам. Поставленная в служебное отношение к религии, она старалась
подчинить богословским началам всю область человеческого знания. Такова была
цель схоластики, богословской науки средних веков. Исходя из основных положений
церкви, схоластики строили философские системы, обнимавшие все мироздание. Но и
здесь, как и везде, неизбежно являлась противоположность начал церковных и
светских. Св. Писание и творения отцов церкви не содержат в себе руководства
для всякого познания. Светская наука имеет свои собственные начала и свои пути,
независимые от богословия. Схоластикам приходилось искать эти начала
самостоятельной деятельностью мысли. Но в средние века человеческая мысль,
выходя из варварского периода, не имела еще довольно крепости, чтобы двигаться
без внешней опоры и собственными силами выработать содержание и методы
познания. Подчиненная авторитету в богословской сфере, она искала авторитетов и
в философской области. Таковыми были для нее древние писатели, особенно Платон
и Аристотель, учителя нового мира. Сочинения их служили неисчерпаемым
источником всякого рода мыс-