— Понял. Цыц. А патроны имеются? Или тоже тайна?
— Пули-та? Да как не быть. В сундуке бабкином пошукай. Она ж с яво, — и кивнул слепыми глазами на карабин, прямиком на карабин кивнул, будто видел, — всего-т пару разов и шмаляла…
— Бабка?
— Ну не я ж дурья твоя башка!
— Пошто? — я не заметил, как перешёл на его язык.
— Дык по утям, пошто ж тут кроме-т… Ты Андрюх погодь с распросами, наспрашиваисси ышшо. Винтаря вон покеда на место схорони да ступай трапезничай.
Я укутал карабин и отнёс, где взял. Уселся на скамью, уставился на штоф: квасу в нём снова было под обрез. Чудеса… Полез за сигаретой, да спохватился — церковь же!
— Ладно, Дед, — не хотелось мне заводить этот разговор, а не завести не моглось. — Одно пока скажи: наши живы?
— Ет ты про какех? Про тамошних ай про кровных?
— А про тех и про других.
— Об тех знать не ведаю а енти хто живой а хто и нет. А хто и сам покамест не понял. Понял?
— Может, хватит темнить? — доставать меня стал его олбанский с бесконечными да, да не да, за четьверьгом середа.
— А ну нишкни! Сколь знал отдал а боле не подтвердю, ташшы-кось шубейку прикрой мене тож поке-марю децл. А ты поди иншпекцию наведи чаво там мальцы нашерудили.
Я вынес зипуна.
— Прямо тут кемарить и будешь?
— А хде ж ышшо?
— А как дождь?
— А в храмину сползу. Делов-та…
И, закрыв глаза, смолк. И минуту спустя — труп трупом: впору самого волоки да землёй присыпай.
— Ступай сказываю, — проворчал Дед, не разжимая вежд, — трёцца он тута. Сказал же: опосля! Усё опосля. Шагай отсель покеда не осерчал.
Испытывать, каково оно, дедово осерчание, на деле, я не рискнул. И пошагал.
— И малой накажи шоб не сумлевалася, — полетело мне в спину. — Одёжи бабкины пущай перберёт, ейные они таперь.
«Ага. А я дождусь, пока ты помрёшь, и валенки твои обую», — огрызнулся я про себя.
— Не дождёсси.
Меня как поленом по затылку.
— Дед! — я точно в землю врос. — Так ты это чего ж…
— Да шутю я, — осклабился он и поёрзал под армячком, утепляясь. — Шутю. Иди а ты…
Спутать бабкиной избы было не с чем: она одна стояла за церквушкой. Поодаль и особнячком. Приземистый домик с вострой чердачиной. Вокруг обнесённый перекошенным забором садик-огородик. Позади сарайчик, за ним усадьба, картошкой засаженная, и сразу — лес. Конец Шиварихи, в общем. А справа расстилалась гладь огромного, уходящего дальним концом в бесконечность озера. До другого, поросшего стеной деревьев берега было метров триста, не меньше. Н-да, какая уж тут Ока! Тут своя география…
Лёлька выбежала навстречу уже переодетая в шерстяную юбку до полу и безудержно цветастую кофту. Поверх — бусики из ярко-рубиновых шаров. Ну, женщина, чего ты хочешь: маленькая, а женщина.