кувшин, и жадно припадал к глиняному горлышку. Вода булькала, стекала с
пересохших губ.
Шио с утра не везло. То молоток, изловчившись, выскользнет из рук, то
кувшин опрокинется. Неудачи тревожили, он суеверно оглядывался, мелко
крестился. Мысли каменными кругляками тяжело ворочались в голове: плохие
вести придут, нехорошо война кончится.
В синем тумане парил над уставшим полем золотой ястреб. Тени становились
короче. Хлопотливо стрекотали кузнечики, жужжали шмели, деловито проносились
стрекозы. Пыльное солнце падало на тяжелые холмы снопов. Возле них мелькали
белые рубашки крестьян, сновали мальчишки.
Иванэ Кавтарадзе, вытирая синим платком широкую грудь, подошел к Шио.
- Починка не поможет, доску надо менять, Шио. Ореховую сделай, крепко
держит камни, вот мои месепе сделали такую.
Он легко опустился рядом с Шио.
- Что доску менять, - тоскливо ответил Шио, - дом хотел чинить, а тут
война, сына взяли. Не успел вырасти, уже турки пришли.
- Э, Шио, мой Дато тоже ушел.
- У тебя месепе много и сыновей, вот Дато ушел, а Бежан, Ласо, Димитрий
и Нико работают; у тебя пять сыновей, Иванэ.
- Слава богу, пусть живут... Хороший хлеб, турок отобьем, сыты будем.
- Кто знает, турок хитрый... Каждый год одно и то же: соберем хлеб,
солому, народ уберет огороды, сады, а нацвали, - Шио оглянулся, - свалит все
до последней хурмы в царские амбары.
- Не все, каждому доля остается.
- Доля! - вспылил Шио. - А нацвали спрашивает, хватает ли мне, азнауру,
моего урожая? У него один ответ и для глехи и для азнауров: "Сколько
наработал, столько и получил". А сколько я один могу наработать? Сын!..
Большая польза от сына, если он на войне, а когда дома - тоже только о
царской охоте думает. Ореховую доску... А кто ее сделает?.. Дом хотел
чинить...
- Скучно говоришь, Шио, - махнул рукою Кавтарадэе, - пусть каждый сам о
себе думает; твой Георгий - красавец, первый силач в Носте, а ты жалуешься...
- Тебе, Иванэ, не надо жаловаться, у тебя пять сыновей.
- Что ты все моих сыновей считаешь, они из твоих баранов папахи не
делают!
Иванэ поднялся. Шио хмуро посмотрел на Кавтарадзе и стал запрягать
буйволов.
"Вот, - думал Шио, - у всех на досках сидит целая толпа, а у меня ни
одного месепе, два воробья - Маро и Тэкле, какая от них тяжесть?"
На поле каждая семья работала на отведенной земле. Поскрипывая ярмом,
буйволы равномерно двигались по кругу. Мужчины, гикая, щелкали длинными
кнутами. Для тяжести на молотильных досках сидели женщины и дети.
Поле медленно кружилось, пятнами мелькали люди, животные, качались
далекие горы, колесом вертелось густое небо. Солнце рябило в глазах, пряный