подвинулся дед Димитрия.
- Вот видите, товар привез, не меняю, все за монеты продаю: тонкое
сукно для чохи, мягкие папахи из Ардебиля, настойку для волос, полосатые
чулки, волчьи хвосты для открытия вора, кораллы для девушек, вышитые платки,
целебную мазь от зубной боли и плохого глаза, мазь из крови удода для
смягчения сердца гзири, серебряную кисею, персидские сладости...
- Не время товару, война у нас.
- У храбрых грузин всегда война... Жаль, народ беднеет... Попробуйте
исфаханский шербет, угощаю.
Али-Баиндур вынул из тюка глазированный кувшин, яркую чашу и щедро
оделил всех. Ароматный сок рассеял угрюмость. Заговорили.
- Шерсть имеем. За целый год отработанная доля лежит. На прошлом базаре
никто не продал.
- Можем обменять, - поспешно перебил дед Димитрия, - для моего внука
ардебильскую папаху возьму.
- Волчий хвост тоже возьму, - облизывая деловито чашу, проронил
Шиндадзе.
- Сукно для чохи давно хочу, - нерешительно процедил Шио.
- Мой товар - ваш товар, только шерстью не возьму, уже у князей
Магаладзе большой караван по дешевке закупил. Сейчас у всех князей амбары
шерстью набиты. Кто о вашей будет думать? - как бы сожалея, сказал
Али-Баиндур, остро всматриваясь в лица стариков.
- Что ж, и на шерсть могу и на абазы могу, дав спасибо - царю и гзири,
для сыновей новые чохи хочу, серебряную кисею тоже могу взять, дочки растут,
- самодовольно выпрямился Иванэ Кавтарадзе.
И сразу зажужжали о вероломстве князей, о сборщиках, о непосильной
подати - обо всем том, что постоянно волновало мелких азнауров и крестьян.
Больше всех волновался Шио, никогда не имевший возможности ничего ни
продать, ни купить.
- Народ беднеет! А с чего богатеть? Князья всегда цену сбивают. Нацвали
давай, сборщикам давай, гзири давай...
- А зачем терпите? Уходить надо.
- А где лучше? Ты чужой, не знаешь. Хизани тоже свободный, беги, куда
хочешь... Работал, работал, и все бросай... Какой дурак убежит?
- Дурак на месте сидит, а умный ищет, где лучше. К нам сколько народу
пришло, все довольны. Великий шах Аббас целые поселения роздал, хозяйство,
землю, баранту. Живи, богатей. А кто посмеет у нас с крестьянина снять
шарвари и гулять палкой по удобному месту? - бросил Али-Баиндур, вспомнив
любимое наказание персидских ханов - палочные удары по пяткам.
- Ты что, сумасшедший?
Все вскочили, потрясая кулаками, возмущенные, перебивали друг друга.
Глаза налились кровью. Али-Баиндур, усмехаясь, поглаживал бороду.
- Такие шутки плохо пахнут, - прохрипел Шиндадзе, усаживаясь на место.
- Разве глехи позволят такое дело? - спокойно начал дед Димитрия. - На