Мое лицо в этот момент поистине завораживало, причем обошлось без крайностей, имея в виду необузданность моих чувств.
Когда эпизод закончился, Люсия зажгла свет.
— Бесподобно, правда?
— Да.
— Ты видел мое лицо, когда я чувствую позади себя твое присутствие и понимаю, что…
Нет, я не видел ее лица, потому что в тот момент наблюдал только за своим. Мы, актеры, ужасные себялюбцы. Кроме нас самих, никто нас не интересует. Значение имеют лишь наша собственная реакция и то место, которое мы занимаем на экране. Наша радость измеряется на квадратный метр пространства, которое нам предоставляют.
— Да, Люсия, вы действительно бесподобны…
— Ты тоже неплох, мой маленький Морис. Думаю, ваш дебют удастся. В «Колизе-Мариво», например! Здесь как раз соответствующая публика…
Мов кашлянула. И фильм прервался. Мы пришли сюда не на просмотр выдающихся отрывков нашего с Люсией произведения.
— Люсия, мы хотим вам что-то сказать…
— Вы? — переспросила она, в изумлении переводя взгляд с одного на другого.
— Да, мы с Мов…
Чтобы скрыть свое удивление и беспокойство, она, якобы забавляясь, рассмеялась своим фальшивым смехом, который представлял ее главную защиту.
— Ну, что ж… я… Говорите!
Я бросил умоляющий взгляд на Мов. Мне и вправду казалось предпочтительным, если нашу просьбу изложит она, поскольку ее положение было более солидным, чем мое, со всех точек зрения.
— Мама…
При этом слове Люсия дернулась. Будто ей на ногу наступили. Нахмурила брови, открыла рот, собираясь возразить, но, увидев мое решительное лицо, поняла, что я знаю правду и промолчала.
— Мама, мы с Морисом любим друг друга и пришли просить твоего согласия пожениться.
Уф, готово! Мов произнесла фразу спокойно, не опуская глаз, но и без бравады, как поступила бы любая девушка в менее двусмысленной ситуации.
Я думал, что Люсия сейчас закатит скандал, как это умела делать только она, устроив целый спектакль в трех действиях.
Но вновь послышался ее притворный веселый смешок.
— Пожениться! Да вы бредите, дети! В вашем возрасте!
— В конце года мне исполнится восемнадцать, мама!
Это слово заставляло Люсию страдать; оно вонзалось в нее как заноза.
— Я знаю, Мов…
— Для меня нет ничего важнее в жизни, чем постараться сделать мужчину счастливым!
Люсия покачала головой. Затем посмотрела на меня. Ее взгляд был исполнен простодушия. Я не прочел в нем ничего, кроме материнской заботы, и поверил, что битва выиграна. Да, признаюсь, на мгновенье с нашим прошлым было покончено. Я действительно понадеялся.
— А ты, Морис, что ты думаешь об этом?
— Я люблю Мов, Люсия. Я искренне верю, что мы будем счастливы вместе.