— Никакого
холодного
оружия я не
продавал, —
сказал Смолин.
— А
как это сочетается
с тем, что вы
только что
признали проданное
вами…
— Проданный
мною предмет, —
сказал Смолин.
Майор
ничего еще не
подозревал,
он старательно
писал. Не дожидаясь
вопросов, громко
и четко Смолин
начал:
— Несколько
дней назад
гражданин
Извольский
попросил меня
приобрести
для него какой-нибудь
декоративный
клинок, чтобы
украсить интерьер
квартиры. Желательно
с японским
уклоном, поскольку
гражданин
Извольский
является известным
нашим шантарским
японоведом
и соответственно
обставляет
свою квартиру.
Сегодня утром
мною за четыре
с половиной
тысячи рублей
была приобретена
в салоне «Каравелла»
декоративная
копия японского
офицерского
меча времен
Второй мировой
войны. Данные
предметы продаются
совершенно
свободно, поскольку
холодным оружием
не являются.
Как человек
предусмотрительный,
я на всякий
случай сохранил
товарный чек
и выдаваемый
магазином
сертификат,
каковые находились
у моего адвоката…
Вот
тут Летягин
вздернул голову.
Интересное
было у него
лицо — он все
расслышал, но
еще не мог поверить,
как любой, наверное,
на его месте.
Смолин
лекторским
тоном продолжал:
— Данный
предмет я продал
гражданину
Извольскому
за шесть тысяч
рублей. Полторы
тысячи можно
назвать обыкновенной
торговой накруткой,
или компенсацией
за потраченное
время. Гражданин
Извольский
об этой накрутке
был предупрежден
заранее и против
нее не возражал.
Таким образом,
никакого холодного
оружия я никому
не продавал,
что и прошу
занести в протокол.
Он
замолчал. Яша,
уловив момент,
когда должен
был вступать
в игру, звонко
отщелкнул
застежки своего
кейса:
— Прошу
приобщить к
показаниям
моего клиента
упоминавшиеся
им товарный
чек и сертификат,
выданный магазином
«Каравелла».
Данный магазин
расположен
на соседней
улице, максимум
в трех минутах
ходьбы пешком,
так что проверить
показания моего
клиента не
составит большой
сложности.
И
положил перед
Летягиным оба
документика.
Майор все еще
пребывал в
состоянии
легкого оцепенения.
Осознавал,
анализировал,
лихорадочно
искал выход
— а выхода-то,
злорадно подумал
Смолин, и нету!
Он
ухмыльнулся
и произнес
наглым, тягучим
голосом классического
урки:
— Что
ж ты дело шьешь-то,
начальничек,
на пустом месте?
Летягин
смотрел на него
ошарашенно,
злости в его
глазах пока
что не было ни
капельки, только
осознание
проигрыша.
Ага, вот именно.
Толстая полярная
лисичка пришла…
Смолин
усилием воли
погасил улыбку.
Где-то совсем
недалеко отсюда,
никаких сомнений,
все еще качал
права, возмущался
произволом
и грозил жалобой
в ООН Пашка
Извольский,
добрый старый
приятель, лет
уж пятнадцать
покупавший
у Смолина все
связанное с
Японией. Свой
в доску мужик,
никакой не
растяпа-интеллигент,
всегда готовый
в трудную минуту
прийти на выручку
— в том числе
и подыграть
в подобном
спектакле…