– Начни здесь с меня! – возразил Синеус.
– Только с Рюриком! Только с ним! Мои сыновья погибли – сражаться со всем вашим семейством у меня просто не хватит времени! Соглашайся, у тебя просто нет выбора.
– Выбор есть всегда!
– Зачем умирать на чужой земле, не узнав мнения своего правителя, может Рюрик будет рад нашему поединку.
– А если нет!
– Он же конунг, а вызов Витольда – честь для любого варяга! Я был в стране русичей, найду туда путь и без тебя. Повторяю, судьба не оставила тебе выбора – умереть ты всегда успеешь. – Витольд встал и, считая разговор законченным, ни с кем не прощаясь, вышел из залы, сгибая в дверном проеме свою огромную скалообразную фигуру.
Веки старика дрогнули, и цепкий взгляд снова обратился на меня.
– С вами поплывет и Горыс, – хозяин замка еле заметно кивнул в сторону красивого юноши, ни разу не вступившего в разговор. – Ему не нужны ваши богатства, он без меня, когда придет время, объяснит, для чего решил отправиться с вами. Как ваш раненый?
– Он будет жить, но требуется несколько дней для восстановления сил.
– Ночью умерли воины, раненные его мечом – я не могу оградить вас от справедливой мести.
– Всего два-три дня.
– У Витольда и Горыса свой интерес…
– Извини, мы пришли без даров, но я готов тотчас исправить ошибку.
– Могу дать совет.
– Совет такого мудрого человека стоит многого.
– Да уж – толстяк хитро прищурился, и его взгляд, почти совсем исчез под жирными складками дряхлой кожи. – Он должен исчезнуть!
– Как?
– Пусть погибнет кто-то из ваших слуг, и вы похороните его как умершего от ран отважного воина. Плюс двое вчерашних похищенных – думаю, кровь троих человек несколько утихомирит зов мести моих сородичей.
– Не слишком ли большая цена за два дня возможного спокойствия?
– Я дал совет, но в отличие от Витольда оставил вам выбор.
Ворота замка захлопнулись за нами, и непонятно было, когда мы чувствовали себя беспомощнее – бесполезно пытаясь войти в него несколько дней подряд или сейчас, когда своей удушающей откровенностью он намертво вцепился в наши истомившиеся в бессилии души.
Теперь Синеус замкнулся в себе, как орех в непроницаемой скорлупе, и посоветовать ему что-либо было невозможно. Честно говоря, и я не видел выхода из сложившейся ситуации – западня была расставлена и конкретным человеком, и всем ходом взаимосвязанных событий, бороться против которых было уже бесполезно и неразумно.
В полдень, когда берег опустел, и дымки очагов прерывистыми струйками устремились в небо, Синеус ногой растолкал одного из спящих на ладье воинов и обвинил его в краже золотой фибулы. Не дав времени обвиняемому для оправдания, варяг вырвал из ножен кинжал и на глазах изумленных и ничего непонимающих русичей вогнал его прямо в сердце бедного воина, тут же без стона рухнувшего на еще теплые доски носовой палубы.