Я испугался, что начнется резня – десятки рук потянулись к мечам, тела пружинисто сжались, воспаленные от бессонной ночи глаза засверкали огнем мщения, – но дальнейшего кровопролития не случилось, и виной тому было не ледяное спокойствие Синеуса и не мое бессловесное присутствие. Люди подчинились не силе, а безысходности своего положения в чужой стране в случае внутреннего раздора и разобщенности. Один единственный шаг, одно лишнее слово, одно неосторожное движение – и общая гибель была бы предсказуема. Все висело на волоске, но этот волосок пока не был срезан неумолимым брадобреем, и Синеус мог без помех действовать дальше так, как советовал тучный старик, имя которого до сих пор нам не было известно. Однако знаковая печать скорой смерти с тех пор врезалась в отцветшую зелень глаз брата Рюрика, и теперь ни я, ни Перун, ни Один ничем не могли ему помочь.
Отправив в замок богатые дары и похоронив мнимого Трувора, мы получили несколько дней обещанного спокойствия. Синеус все время проводил возле брата, не доверяя никому ни лечить, ни кормить раненого. Мне горько было сознавать, что и второй брат Рюрика ненадолго задержится в нашем мире – его душу уже представили отделенной от тела, когда, прикрываясь именем Трувора, справляли тризну по невинно убитому воину.
Воспользовавшись относительной свободой, я попытался кое-что выведать у негостеприимных варягов, пустив в дело и оставшееся золото, и крепкий медовый напиток, и чудо-порошок Пелгусия. Мне удалось узнать довольно много интересного. Место, где мы находились, не было островом – это было побережье холодного моря, на севере большую часть времени покрытое льдом. Вдоль всего побережья, не забираясь вглубь материка, и расселились воинственные варяги, своими набегами наводящие ужас на различные страны, разоряя выросшие на реках богатые города и отдельные крепости. Ежегодные походы, приносящие добычу в виде драгоценных металлов, товаров роскоши и молодых женщин, стали смыслом их существования. Гибель лучших представителей рода, женщины, захваченные из разных племен и превращенные в жен и наложниц, распри между собственными конунгами превратили когда-то дружный народ в изолированные разбойничьи кланы, похожие на стаи беспощадных и гордых волков. Перемешивалась кровь, видоизменялся язык, забывалась история предков – неизменным оставался смысл жизни – погоня за богатым трофеем для мужчины и рождение воинов для женщины. Сеять хлеб, пасти скот, лепить и обжигать посуду, шить одежду – никчемные занятия, ведь все можно было добыть в бою или купить на захваченное богатство. Из ремесла – кузнечное дело – без надежного оружия не одержишь победу, из знаний – звездная россыпь ночного неба – как же найти иначе верный курс в неприметных водах родного моря, из уважения – поклонение конунгу и Одину – без дисциплины немыслим удачный поход, без веры в предопределение судьбы трудно достойно умереть с оружием в руках и попасть в вальхаллу.