Долгожданное событие всколыхнуло все население города – нам пришлось пробираться сквозь разношерстную толпу жителей, сбежавшихся в гавань. Приплывшие варяги тремя отрядами в боевом порядке выстроились около причаливших ладей, русичи, возвратившиеся домой из дальнего плавания смешались с толпой, обнимаясь с родными и близкими, Синеус и опирающийся на него Трувор стояли чуть в стороне, и образовавшаяся вокруг них пустота не предвещала ничего хорошего. Только Щепа, увидев меня и Рюрика, кинулся к нам навстречу, но не успел сказать ни слова – варяжский военноначальник богатырского телосложения выступил вперед и громовым голосом, обращаясь к Рюрику, гордо произнес:
– Решим наше дело немедленно! Я, конунг Витольд, вызываю тебя, варяжского конунга и славянского князя, на честный поединок. Победишь – мои воины – твои воины, падешь – твоя земля – моя земля!
– Ты мой гость, может, отдохнешь с дороги.
– Вооружайся, – тон Витольда стал откровенно угрожающим, – немедленно!
Рюрик молча подал знак Василию, и был облачен в кольчугу из сплетенных железных колец и в остроконечный шлем с продольной пластиной, защищавшей нос, а с финским мечом и легким круглым щитом он почти никогда не расставался. Что ж, за право остаться славянским правителем он вступал в бой с вооружением русичей.
Воспользовавшись краткой заминкой, я огляделся – в притихшей толпе засверкали доспехи наших дружинников, около Олега, на перекошенном лице которого отражалась воинственная решимость, группировались лучники, даже Синеус и Трувор теперь не выглядели обреченными. Я улыбнулся Олегу, чуть заметно кивнул Рюрику, одобряя выбор оружия – подсказывать тактику действий против зверебодобного противника было бессмысленно и глупо – князь обладал не меньшим опытом в подобных поединках. Необходимо было вымотать противника, заставив его нанести вдвое, втрое больше ударов, чем самому, но при этом отразить удары великана так, чтобы они не причинили значительного вреда и лишь разозлили Витольда. Рюрик провел бессонную ночь, но и Витольд после непростого плавания не совсем уверенно чувствовал себя на суше, за спиной одного находился полувооруженный люд и груз ответственности за него давил на самообладание, но излишняя расслабляющая наглость другого мешала воспользоваться предоставленным преимуществом – я не видел особых причин для беспокойства за исход схватки.
Сокрушительные удары с первых мгновений поединка обрушились на Рюрика. Он принимал их на щит или отражал мечом, и по тому, как постепенно исчезала изящность и непринужденность его движений, я понимал, что ни один удар не проходил бесследно. Однако со временем дыхание Витольда становилось все прерывистее, а удары размашистее и замедленнее – наступали решающие минуты. Меч Рюрика засверкал словно молния, и пришелец попятился, пораженный разительной переменой в характере действий несломленного противника. Теперь Витольд не успевал за перемещениями Рюрика и даже не думал о нападении, с трудом защищаясь от града точных, чувствительных ударов. Вот великан уже отбросил свой щит – левая рука ослабла настолько, что он стал бесполезным и лишь давил своей тяжестью вниз, к земле. Вот Рюрик в очередной раз ушел вправо от неуклюжего выпада Витольда, и пока тот восстанавливал потерянное равновесие, нанес плашмя издевательский удар по левому уху противника. Разъяренный рык униженного конунга не придал ему новых сил, но убедил меня, что хладнокровие окончательно покинуло его – теперь никто не сомневался в победе Рюрика.