– Да, конечно, я полностью с вами согласен. Полностью. Я никогда не попрошу вас дать положительный отзыв о книге, которая, по-вашему, его не заслуживает. Но если вы познакомились с книгой, и она понравилась вам…
– Нет. Я просто вам должен это объяснить. Назначение критики – улучшать литературу. Ничто никогда не улучшается похвалой.
– Что вы имеете в виду?
– Страх неудачи, страх критики, страх провала – вот единственное, с чем считаются писатели. Восхваления людей расслабляют. Зачем совершенствоваться, если думаешь, что поступаешь правильно?
– Вы никогда не слыхали о позитивной поддержке?
– Слышал. А еще я слышал о единорогах и минотаврах. Думаете, какая-либо эволюция заработает от "позитивной поддержки"? Это очистительный процесс естественного отбора заставляет работать биологическую эволюцию – позитивные черты позитивны только в том смысле, что они не негативны. То же самое верно и в литературе. Мы можем удалить плевелы, но мы не можем усовершенствовать черты гениальности в хороших писателях, просто питая их эго. Так ничто не действует. Это простой факт.
– Хорошо. Журналы не издаются без денег. Это другой простой факт.
Бестер пожал плечами.
– Печатается журнал или нет, ваша проблема, не моя.
– У вас есть иные предложения?
– Несколько. Мне бы не хотелось их принимать – разве что вы вынудите меня к этому.
Жан-Пьер достал новую сигарету и зажег ее нарнской зажигалкой.
– Сдаюсь. Я считаю, что критик должен быть бескорыстным.
Бестер улыбнулся.
– Я не бескорыстен. Я настолько корыстен, что меня не соблазнит ничто из того, что вы можете мне предложить.
– Ну, этим вы добиваетесь того же, да? Очень хорошо. Есть и другие, кто станет писать рецензии того сорта, как нам нужно.
– Я им задам.
Жан-Пьер нахмурился.
– Это не ваш журнал, мистер Кауфман. Я все еще решаю, что пойдет в печать, а что нет.
– Уверен в этом. И знаю, вы примете верное решение, – он улыбнулся – так, словно питал сомнения на этот счет.
Он зашел кое-куда по пути домой. Когда он вернулся, маленькое кафе отеля было полно. Дела пошли лучше с тех пор, как Джем и его парни утихомирились.
На этот раз блюдо получилось лучше, а вино, принесенное Луизой, было почти изысканным. Он подозревал специальное обслуживание – на остальных столиках, похоже, было домашнее вино.
Он окончил трапезу и занялся своим обозрением здесь же, в кафе. Что-то было в этом месте, что ощущалось как дом более, чем любое место с тех пор, как он бежал из своей квартиры на Марсе. Возможно, большую роль сыграл тот факт, что он помогал реставрировать обеденный зал. Личный вклад.