— Ох... — вытирая губы ладонью, прохрипела она, — Что-то ты разошелся.
— И-извини... Просто было так хорошо, — мальчику казалось невыносима мысль, что он причинил эльфийке неприятные ощущения.
— Ладно, ничего. Надо тренироваться. — примирительным тоном заключила девушка.
Подул ветерок и Берт поежился: покрытым слюной гениталиям было несколько холодновато.
— Мурашками покрылся, бедолага. Сейчас мы тебя разогреем.
То, чего стеснялся попросить у Мегеналь мальчик, случилось: ее груди сомкнулись вокруг его члена. В ложбинке между ними было сухо и не так горячо, как у девушки во рту, но, пожалуй, мягче. Эльфийка стала совершать движения корпусом, и Берт отвечал ей, сначала не очень ритмично, но постепенно вписавшись в такт. Иногда девушка останавливалась и вылизывала пенис, иногда она обтирала им грудь, оставляя на ней влажные следы, и когда посреди мягкой плоти кончик головки натыкался на твердый сосок, мальчик подергивался.
Оглядевшись еще раз, он подивился причудам восприятия: теперь происходящее меньше походило на порочное варварское безумие и больше — на воплощенную мечту Берта.
Подростки изнемогали. Раскрасневшись и вспотев, как от тяжелого труда, они с перекошенными лицами продолжали двигаться в унисон с женщинами, тоже глянцевыми от пота. Молодые легкие работали будто не для дыхания как такового, а исключительно ради выбрасывания воздуха с громкими звуками. Каждый юноша, включая его самого, казался Берту раскаленным паровым котлом, который вот-вот разорвется от огромного давления.
Алчный взор его бросился на центр поляны, как нищий на жаркое.
В Шиаль трудно было узнать ту застенчивую девочку, какой она была в начале ритуала. Тогда она боялась лишний раз пошевелиться, теперь же ее тело двигалось беспрестанно. Она не знала, куда девать руки, пальцы на которых то распрямлялись, становясь похожими на карандаши, то сгибались крючьями, голова запрокидывалась и в следующее же мгновение касалась подбородком груди, пластичное лицо стремительно меняло выражения, что смотрелось даже несколько жутковато. Девочка то вцеплялась сумасшедшим взглядом в двигавшиеся руки Нээль, то смотрела на нее умоляюще, пока очередной порыв не заставлял ее зажмуриться, кусая губы.
Нээль же совсем не походила на страстную любовницу — она производила впечатление особы, которая точно знает, что делает, и делает это с почти механической расчетливостью. Ее пальцы умело порхали по дрожащему телу девочки, точно женщина играла на каком-то экзотическом музыкальном инструменте, виртуозно извлекая из него мелодии экстаза. Мурлыканье, писк и повизгивание Шиаль для ушей Берта были сейчас самой чудесной музыкой на свете.