– Тарон, прекрати, мне же больно, – произнесла Нелли, пытаясь освободиться из плена объятий собственного мужа. – Тарон, отпусти меня, Тарон.
Но Тарон не слышал её. Он с жадностью и властно резко овладевал ею. От его близости Нелли начала стонать. Она не совсем понимала, что движет Тароном, но её тело было настолько истосковавшимся по его объятиям, что она крепко прижалась к нему, обняв его своими бедрами, ещё глубже ощущая Тарона в себе… Она наполняла нежностью свои стоны, царапая его спину, всё глубже и глубже желая ощущать его. Хоть Тарон не переставал называть её шалавой и вновь применял грубую силу, он все сильнее прижимал Нелли к себе, осыпал жадными поцелуями. Незнакомое чувство властвовало над ними обоими. Объяснить их ощущения, чувства было бы аналогично тому, как увидеть лавину или проснувшийся вулкан, вспыхнувший и неожиданно принесший разрушение в их семью. Но в ту минуту Нелли думала иначе. Она чувствовала, как её сжимают сильные руки Тарона, его прикосновения, которые отличались от тех, которые она ощущала раньше, а сейчас в них была сдержанная грубость, зверское желание, а не нежность и ласка. Она думала, что так Тарон избавится от боли и от собственного непонимания. Ей казалось, что Тарон неосознанно выбрал этот способ, не догадываясь, что ошибается в своих доводах. Нежно водила она пальцами по волнистой шевелюре мужа, закрывая глаза, чувствовала его дыхание на своём животе. Словно трепетная лань, она отдавалась ему, и сердце её шептало: «Люблю…», но Тарон не слышал её. Его взгляд изучал спальню, разбросанные вокруг кровати вещи Нелли и простынь, лежащую на полу, подушки, которые покоились в углу комнаты, его халат, на котором они сейчас лежали. Он стремился понять, но не мог, все вопросы, что кружились у него в голове без ответа: как это так, его любимая решила уехать, оставить его и могилу их ребенка. И уехать так далеко, во Францию. Он ласкал бедра Нелли и пытался понять, чтоб найти хотя бы объяснение самому себе… И даже не спрашивал у Нелли, почему она хочет так поступить, согласившись уехать. Что же её подтолкнуло принять этот шаг. И не мог подумать обратное, что это письмо ровным счётом ничего из себя не представляет, что это всего лишь официальное приглашение. Нелли собиралась поехать, чтобы отказаться. Ревность глушила его разум и сердце, и он упрямо не желал понимать причину и следствие. Тарон ощущал запах кожи своей жены – самый родной, притягательный запах, в нем он находил успокоение своей души, но сегодня даже этот бесценный аромат не смог унять его беспокойство, его дикую ревность, которой управлял его страх. Это был страх потери. И эта грань страха потери жены и дала ту трещину, от которой они оба спасались всю жизнь. Это самая ужасная грань страха, который обретает под собой реальную почву, когда человеческое сердце, каждый раз любуясь, смотрит на любимого человека и допускает мысль, что вот-вот настанет тот момент и пробьет час, когда останешься один. Совсем один, и даже когда любимый человек так близок к тебе, находится физически рядом, но эта грань страха от безумной любви, и эта грань не покидает человека до тех пор, пока, не укрепившись, станет реальностью во взаимной любви. Тарон, приподняв голову, посмотрел на Нелли. Она лежала, и её глаза были закрыты. Тайком от него Нелли плакала. В её слезах была боль от того, что перед её глазами так мучается Тарон. Он – её смысл жизни, но она чувствовала себя бессильной. А он смотрел на неё и думал, что её слёзы от того, что она согласилась оставить его и могилку их с Нелли Рупена.