– Не выйду.
– Тогда как увязать твои политические убеждения с деятельностью бизнесмена или, говоря русским языком – спекулянта, которым ты являешься в настоящее время? Ведь то, чем ты занимаешься, прямой путь в чуждый истинному коммунисту мир чистогана в беспощадных джунглях загнивающего капитализма. Неувязочка, папенька.
– Прекрати ёрничать! – взвизгивал «Грозный Арни». Звучала длинная тирада, из которой следовало, что если однажды партии потребовалось объявить НЭП, то сейчас происходит то же. Историческая необходимость, вот что есть такое Арнольд Казимирович и то, чем он временно занимается.
– Стало быть, ты теперь временный нэпман? – не унимался Борис. – Но нэпманов в члены коммунистической партии не принимали. Выходит ты и нашим, и вашим. Надо бы определиться с кем ты, отец. По какую сторону баррикад. Стоять посередине опасно. Можно получить одновременно пулю в затылок и булыжником в морду.
Выбираясь из «ловушек» младшего сына Арнольд Казимирович брызгал слюной, доказывая, что его оппонент неуч, а вместо мозгов у него в голове собачьи экскременты. Борис улыбался, довольный тем, что раззадорил папеньку.
– Это у меня наследственное, – отвечал он.
Не успевал «грозный Арни» выговориться, а затем успокоиться, как следовал очередной вопрос:
– Поговорим о наследственности. Например, об отчествах. Когда я был совсем маленьким, то хорошо запомнил, ты тогда ещё жил с моей матерью, как к нам приходили в гости разные дяди и тёти, как дарили мне сладости и игрушки, а тебя называли Арнольдом Кузьмичом. Оно и понятно. Семидесятые, расцвет «застоя», карьерный рост и всё такое. Казимирович звучало подозрительно, настораживало Иванов Ивановичей или там Петров Петровичей. С Пантелеевичем запросто пол литра раздавить можно, он свой, и отчество об этом говорит. А с Казимировичем не того, держи ухо востро, поостеречься надо. Мало ли? Вот, кабы, Кузьмич – другое дело. Кузьмич – это почти как кот Кузя, что-то домашнее. С ним и два по пол литра саданёшь в охотку, – Борис вздыхал. – Я не осуждаю, папа, времена суровые были. Необходимость подстраиваться, вступать в партию, чтобы, так сказать, в авангарде на паровозе вперёд лететь до самой в коммуне остановки. Казимировичей в авангард брали неохотно.
Ноздри Арнольда Казимировича гневно раздувались. Глаза превращались в бусинки. Жиденький чубчик воинственно дыбился.
– Я никогда не назывался Кузьмичом, – молвил он побелевшими губами. – Отца моего и вашего деда звали Казимиром. А никаким не Кузьмой.
– Выходит, я, мягко говоря, выдумываю?! – не унимался Борис.