В пути, между делом, Юра рассказал, как на последнем летнем чемпионате СССР по морскому многоборью, где он в составе республиканской команды принимал участие, на параде открытия спортсмены Латвии, Литвы и Эстонии вышили с флагами не союзных республик, а «до оккупационного» периода. Как стояли они в сторонке, особняком и все участники соревнований, и тренеры, и судьи, и зрители смотрели на них и понимали – это последний чемпионат страны. На него не приехали ни армяне, ни грузины, ни азербайджанцы. Непонятно, зачем приехали «прибалты», если страну советов они перестали считать своей страной. На том самом чемпионате молдаване заняли третье место в первый и последний раз в истории этих соревнований. В команде из семи спортсменов и двух тренеров не оказалось ни одного молдаванина – один украинец и один болгарин, остальные русские. Так что, когда генерал Косташ, председатель молдавского ДОСААФа поздравил призёров на молдавском языке, его никто не понял, но ему поаплодировали потому, что он закончил говорить, и все по смыслу догадались – надо.
– Ты что, молдавский забыл? – с иронией спросил Афанасий Степанович сына.
– Нет. Но я запасным был, а рассказываю про основной состав.
– Что такое морское многоборье? – поинтересовался Борис.
– Пять видов: плаванье четыреста метров, стрельба из мелкокалиберной винтовки по мишеням, бег полтора километра, парусные гонки на ялах и гребля на тех же ялах. По каждой дисциплине начисляются очки, суммируются и определяют победителя, – пояснил Юрий.
– А ты был загребным или на баке сидел?
– Он на гитаре лабал, пока остальные вёслами махали, – ответил за Юрия Евсеев.
Путь экспедиции пролегал через Бырлад, куда художник Опря двумя неделями ранее отправил свои полотна писанные маслом румынскому искусствоведу, который взялся организовать выставку-продажу. Дружескую делегацию искусствовед встретил дружескими объятиями, каждого отдельно расцеловал, радостно принял подарки: сырокопчёную колбасу, буженину, копчёного угря и другие вкусные продукты питания. Радушный хозяин напоил гостей кофе. Молодые организмы требовали мяса, но им снова предложили кофе. После четвёртой чашечки мужчины переглянулись. Явно на румынской земле о русских традициях – «с дороги банька и стол с разносолами» – не догадывались. Обновлённые румыны, свергнув ненавистный режим Чаушеску, тянулись к сытой Европе. Подражали ей, говоря вместо «спасибо» – «мерси», так если бы в Рязани или Твери пассажир трамвая говорил кондуктору «Сенкью». Подавали гостям вместо бутерброда с колбасой чашечку с напёрсток молотого кофе, что русской душе или в данном конкретном случае «советской», ибо из пяти «десантировавшихся» в румынскую квартирку «ассистентов», только Венедикт мог числиться русским по линии матери и то с натяжкой. Глазки гостеприимного «искусствоведа» лживо забегали, когда Афанасий Степанович заговорил о своих картинах. Выяснилось, что лучшие из них вероломно похищены неведомой силой. Ни копейки денег выручить не удалось, пока не удалось. Народный художник обозлился. Он понял, что его нагло «нагрели», при этом продолжая лить на уши елей благолепия. От дружеских объятий он отстранился и потребовал, чтобы оставшиеся картины были тотчас погружены в машину. Искусствовед испугался, засуетился, залопотал, что так не делается, что есть договорённость с покупателем. Нос Афанасия Степановича пылал алым пламенем. Глаза зверски сверкали. Он прочитал отповедь теперь уже бывшему компаньону, из которой Венедикт не понял ни слова. Но по страстности и накалу финалом монолога мог вполне стать прямой в челюсть с гонгом и досрочным окончанием встречи. Спасая здоровье искусствоведа, Веня протянул ему чашечку и попросил ещё кофе, от которого его мутило.