Благая весть о том, что и молдавская «делегация» привезла с собой «президента», очень взволновала и порадовала стороны. Румыны усердно взялись трясти руку слегка опешившему от свалившейся на него мгновенной славы Борису. Они дивились его молодости. Поди ж ты, уже Президент! «Молдаване» же почувствовали себя на «уровне». Мол, тоже не пальцем деланы, у нас свои президенты водятся. Что именно наговорил Юрий, поняла только принимающая сторона, но по окончании его краткого монолога румыны во главе со своим президентом не сводили с Бориса восторженных глаз. Оказалось, в салоне «Рафика» не просто товар на продажу. Это опытные образцы с предприятий Бориса. Это только начало большого дела. В короткий срок вся Румыния оденется в женские ситцевые халаты, байковые панталоны с начёсом и капроновые чулки с подвязками на поясе. Мужское население все как один от мала до велика, переобуется в питерские «скороходы». Переоденется в практичные, не будет сносу, семейные хлопчатобумажные трусы. Все получат по фонарику на батарейках, носовых платков разных расцветок и пучок резинки про запас.
Гостей вопреки ожиданиям разместили не в шикарном отеле, а в обширной комнате с лепниной и картинами неизвестных художников на стенах в старинном театре девятнадцатого столетия, названного в честь актрисы Марии Филотти. Каждому «ассистенту» народного художника досталось по дивану вдоль стены. Самого же художника и президента увезли в неизвестном направлении и лишь к вечеру вернули в состоянии совершенного алкогольного отравления. И «президента-фабриканта», и живописца Венедикт с Евсеевым уложили на одну кровать с розовым балдахином.
– Им повезло, что балдахин не голубой, – отметил Евсеев.
Юрий снял с отца ботинки и стянул брюки.
– Только не начинайте ЭТОГО сейчас, – не унимался завхоз.
– Прекрати! – одёрнул его заботливый сын. Он подложил под голову родителя подушку. На фоне белой наволочки лицо Афанасия Степановича смотрелось недоспевшей свёклой.
Борис лежал тихо. Единственное, что его отличало от покойника, это размеренное дыхание. Лишь утром, когда пары перегара стал выдавливать из комнаты сероватый свет декабрьского дня, Борис, охая и потирая раскалывающийся от боли лоб, поведал товарищам о результатах переговоров с румынскими партнёрами. Президент Попеску отказался брать оптом опытные образцы, сославшись на отсутствие свободной наличности. Из чего становилось очевидным – он такой же голодранец, как и его молдавский «коллега». За проданные картины денег не отдали, обещая к следующему приезду рассчитаться сполна. Это настораживало Афанасия Степановича и приводило к пессимистическим выводам – картины нагло упёрли. Рука художника сама собой потянулась к стакану. Вино благотворно легло на вчерашний разведённый спирт и умиротворило душу. Он заснул, а его сын сотоварищи отправились на городской рынок торговать «опытными образцами».