За два дня большую часть товара распродали, а что не успели, то умыкнули местные воришки. В канун отъезда, вечером, компания ассистентов-предпринимателей, прогуливаясь по улицам города, набрела на салон игровых автоматов. Чтобы развеять скуку Борис с Юрием решили сыграть. Уговоры Евсеева и Скутельника не делать глупостей не подействовали. Борис и Юрий вошли в зал. Через полтора часа они покинули его, окружённые галдящей толпой, которая требовала поделиться выигрышем. Борис сорвал банк – десять тысяч леев. А ещё через час Евсеев за ужином в ресторане поставил вопрос ребром – либо никаких азартных игр на общественные деньги, либо разбегаемся, и каждый идёт своим путём. Венедикт принял сторону Анатолия. Борис взял шутливый тон, и только проскальзывающая временами досада в голосе выдавала его неудовольствие за полученный от Евсеева при всех выговор. Между «президентом» и завхозом потянуло холодком отчуждения. Только Юрий не обращал на распрю внимания и преспокойно уплетал своего «цыплёнка табака», с хрустом перекусывая и обгладывая ему косточки, так будто на свете не существовало ничего важнее этого. Афанасий Степанович мрачно ковырял вилкой овощной салат. Он понятия не имел, о чём спорит молодёжь. Проспав весь день, теперь мастер мучился жутким похмельем. Вопрос «Быть или не быть?» для него лично преобразовался в «Пить или не пить?» Юрий, будучи любящим и заботливым сыном, чутко уловил настроение отца. Он подозвал официанта и заказал сто граммов коньяку. Взглянул на родителя, съёжившегося под спудом сомнения и физических страданий, и добавил ещё сто. Коллектив «ассистентов» решил поддержать патрона. Негоже оставлять его один на один с печалью. Официанта вернули и попросили принести бутылку, но, подумав, остановились на двух. Зачем гонять парня лишний раз? Тогда неси третью и всё! Афанасий Степанович протестующе поднял руки. Творческая командировка превращается в беспросветный запой. Но после первых пятидесяти граммов художник переменил мнение, признав, что иногда полезно отстраняться от серой обыденности. После второй порции нос мастера зардел алым пламенем. Третья рюмка зажгла огнём прозрения его глаза, а четвёртая заставила работать мозг и двигать творческую мысль к великим свершениям. Через час все за столом говорили одновременно о «главном», никто никого не слушал и только Юрий, подперев кулаком подбородок, позёвывал и попивал минеральную воду. Он никогда не садился за руль с похмелья.
Месяц за месяцем продолжались «челночные» вояжи. Борис и Венедикт уезжали за товаром в Москву, где их поджидал Арнольд Казимирович с уже приготовленными баулами. По телефону ему загодя сообщали о том, в чём более всего нуждается румынское население. Сегодня «хитом сезона» могли стать домашние тапочки, завтра амбарные замки или шапки-ушанки. В Кишинёве братьев встречали Евсеев и Опря. Дальше уже без Афанасия Степановича, но с его полотнами в «Рафике» под прикрытием «культурной программы» выдвигались к границе, где ставшие почти родными таможенники поднимали перед коммерсантами-передвижниками полосатый шлагбаум. Чтобы не надорвать молодые организмы беспрерывными переездами пары менялись. Через раз к «Грозному Арни» отправлялись Анатолий с Юрием. В промежутках между поездками Венедикт наведывался в Дом работников просвещения на занятия к Тамаре Петровне.