Мартышек, маленьких и веселых, оказалось двенадцать. Они помещались в одной клетке. Вели
себя шумно. Пищали, бросались орехами, дрались, кувыркались на кольцах, вырывали друг у
друга бананы, которые давал им Зауфер, — одним словом, хулиганили. Морской лев Айс был
симпатичным и красивым животным. Гладкий, черный, как лакированный, с добродушной
длинной мордой. Когда он хотел есть, то неприятно ревел, напоминая наутофон в тумане.
Кормили его свежей рыбой.
Попугай Али-Баба мне не понравился. Он жил в просторной золоченой клетке. Зауфер говорил,
что это очень редкий экземпляр. Клетку поставили в подшкиперскую кладовку, среди
боцманского инвентаря. Впервые я увидел Али-Бабу, когда попугай висел вниз головой,
уцепившись одной лапкой за жердочку. Он злобно смотрел на меня одним глазом,
полуприкрытым синеватым веком. Второй глаз у него был закрыт. Птица имела крепкий
сомкнутый кривой клюв, белое красивое оперение и залихватский хохолок на голове. Так мы
смотрели друг на друга с минуту. Я сунул палец в клетку. Попугай немедленно выпустил
жердочку, подскочил и больно меня клюнул. Потом противным, деревянным голосом он
прощелкал что-то вроде немецкого ругательства «ферфлюхтунг!» и принялся скакать по клетке,
лущить семя, изредка посматривая на меня своими круглыми глазами. В подшкиперскую
пришел боцман.
— Познакомились? — спросил он, показывая на клетку. — Ну и птичка. Драчун и сквернослов.
По-немецки шпарит. Вон палец мне прокусил. Настоящий разбойник…
Боцман подсыпал в кормушку семени, сменил воду. Пока Сергей чистил клетку, попугай
несколько раз бросался клевать ему руки.
Оставалось погрузить удавов. Для них во втором трюме приготовили место. Когда привезли
длинные, хорошо оструганные ящики, я никак не ожидал, что это и есть жилище змей. Самые
обыкновенные ящики. Только отверстия наводили на размышления.
Балтика встретила нас неприветливо. Как только судно вышло из Кильского канала, подул
свежий встречный ветер. Он развил крупную волну. Гребни заплескивались на палубу, катились
мутными потоками от носа до надстройки. Небо обложили черные дождевые тучи. Скоро пошел
дождь. Судно стало покачивать. Сначала еле заметно, потом все сильнее и сильнее. Я записывал
вахтенный журнал, когда услышал какой-то треск и крик рулевого: «Слон!» Выскочив на
мостик, я увидел, что верхняя крышка ящика, где помещался Киви, вспучилась, железные шины