— А где они живут сейчас? — Заруба всё ещё не опомнился.
— Их больше нет, — сказал Корец, толкая коня каблуком и въезжая в ворота крома. — Только кое-где…
Он не договорил — от его слов повеяло жутью.
— А куда же они девались? — недоумевающе спросил Заруба. — Неуж их наши истребили?
— Ага, — отозвался Корец. — И наши, и печенеги, и угры, и торки… Козары рабами торговали по всему Югу… вот и…
— Мой пращур тоже здесь воевал, — сказал негромко Шепель, озираясь по сторонам.
— А на кого мы тогда в поход-то идём? — удивился всё-тот же кметь.
— Эти козары другие, — пояснил теперь Корец и, сам окончательно запутавшись, умолк.
В крепости тоже было пусто — только блеснула из пролома в стене зелёными глазами дикая кошка и, шипя, скрылась.
Кони настороженно фыркали, косясь по сторонам.
Шепелю вдруг стало страшно — из каждого пролома, из каждого оконного проёма, из каждой бойницы в крепостной стене на них глядело Прошлое. Славное, теперь уже почти полузабытое. Глядело, шептало в уши, таилось в зарослях бурьяна. Раздвинь — и увидишь. Ржавый обломок меча альбо наконечник стрелы, пожелтелый от времени череп с пробитым лбом… Шурша чешуёй, выползет из глазницы змея и, стремительно мелькнув длинным и юрким чёрным альбо пёстрым телом, скроется в бурьяне. Прошлое дышало за плечом, словно напоминая о себе, словно молча говорило: мы были! Примерь-ка на себя наши дела, прежде чем кричать, что тоже витязь.
Из крепости выбирались молча, словно шли по давным-давно заброшенному жальнику.
Козары не стали на брань с Ростиславом. Сметя силу, приведённую князем на Терек и, невзирая на подошедшие к ним подкрепления горских князей, отступили и начали пересылки гонцами.
Сговорились на третий день — козарские князья обязались отступить от набегов на алан и дозволяли тьмутороканскому купечеству свободный проезд, невзирая, что Ростислав был с Тьмуторокани выгнан северскими князьями. Никто из козар про то и не вспомнил — прекрасно понимали, что беглый князь от своего не отступит.
Так и не ополонясь, Ростиславля рать двинулась обратно. Кмети поварчивали — не добыли ни полона, ни зипунов, к чему и поход был. Таким ворчунам Славята веско сказал, словно гвоздь забил:
— Велик воитель, который без боя своего добиться может.
Шепель молчал — понимал, что он пока ещё не вправе подавать голос, хоть и не отрок уже. Мотал на ус. Усы у него уже росли, хоть и жидковаты ещё были.
4. Лукоморье. Тьмуторокань. Лето 1065 года, зарев
Сухая солоноватая пыль вилась в воздухе, тонким слоем оседала на плащах, шапках и доспехах. Хотелось пить.