Петерсу этого было достаточно. Он встал, стукнул кулаком по столу и медленно, с расстановкой сказал:
— Дитрих, за свои злые мысли и дела ты некогда, я думаю, горько раскаешься. Иоганн такой же человек и образ Божий, как и ты. Как ты посмел поднять руку на Божье творение?
— И по отношению к Пете,- вмешался Дукель,- тебе нужно проявить хоть немного любви: ведь дома ее к нему никто не проявляет. Вот и получается, что он из одной беды попал в другую. Кнельзен, Кнельзен, как ты собираешься когда-то ответить за все это?
Учитель возразил, что жена Пеннера одобряет его метод воспитания.
— Мальчики, как только поправятся, снова придут в школу, и если подобное повторится хотя бы еще раз, то знай, Кнельзен, что тебе придется убираться отсюда со всеми своими пожитками! — Последние слова Петерс почти выкрикнул, так как был готов теперь же совершить суд над ним - настолько его рассердили последние слова учителя.
Петерс и Вибе ушли. Учитель с треском захлопнул за ними дверь и пошел к жене.
— Они собираются указывать мне, что я должен и чего я не должен делать! — возмущался он.
Жена его, которая была нисколько не лучше мужа, стала еще больше подзуживать его:
— Я бы не позволила так разговаривать со мной. Я думала, ты выбросишь их за дверь. Или ты струсил?
При последних словах она насмешливо посмотрела на Дитриха. В гневе он вышел в классную комнату и поклялся, что отомстит, что и сделал, когда дети наутро пришли в школу. Но так как староста разрешил Иоганну и Пете пока оставаться дома, гнев учителя обрушился на других учеников.
Увидев, как один из старших учеников закурил, учитель взял лучину, заострил ее с обоих концов и сунул в рот мальчику. Тот должен был длительное время стоять в таком положении. Если кто-то не мог выучить катехизис, он должен был часами стоять, держа в высоко поднятых руках Библию. Такие и подобные им мучения учитель применял постоянно.
Вскоре терпение жителей Хайбодена истощилось и Кнельзен был уволен. Он покинул село, ни с кем не попрощавшись. Недолго пришлось ему быть учителем. Вскоре он тяжело заболел и был вынужден несколько лет пролежать в постели. Порой он так кричал, что к нему сбегались соседи. Снова и снова он взывал к Богу и к людям, чтобы они облегчили его мучения. Его телесные страдания усугублялись угрызениями совести. Перед его взором снова и снова представали ученики, которых он мучил, и это не давало ему покоя.
Однажды ночью к больному приехал Дерксен. Кнельзен недавно заснул. Доктор Дерксен стоял у его постели. Некогда всесильный учитель, который противостоял всей деревне и некоторых детей сделал чуть ли не инвалидами, теперь беспомощно лежал перед ним. Вот он открыл глаза, дико посмотрел вокруг и начал бредить: