— Отравление наркотиками? — спросил Судских врача.
— Психотропы, — уточнил тот. — Психику парню сломали начисто.
— Это мой сын, — едва вымолвил Судских.
— Какая разница? — махнул ожесточенно рукой врач. — Эти падлы никого не щадят. Шестой случай за неделю.
— Дай закурить, — попросил Судских у Зверева. Затянулся несколько раз, повертел в руках сигарету и швырнул в массивную хрустальную пепельницу, стоявшую на инкрустированном столе.
— Пошли, Миша…
Ниже этажом как будто ничего не изменилось. Оперативники закончили обыск. На столике у входа Судских увидел пару дискет и какие-то бумаги. Сейчас он не придал им значения и прошел прямо в гостиную.
По его лицу читалось, что он готовится к самому страшному. Взгляд Судских ничего доброго не обещал.
— Вы знали, что здесь прятали заложника?
— Я?.. Боже мой…
— Кратко: да или нет? — едва разжал стиснутые зубы Судских. Вид Сунгоркина отвращал его.
— Да, — выдавил Сунгоркин.
— А кто он, знали?
— Да.
— А в кого его превратили?
— Да, — сжималась в размерах голова Сунгоркина.
Судских смотрел невидящим взглядом, проникая туда, в его пустую сущность, серую, с неприятным запахом.
— Я на лыжах покатаюсь? — молвил Сунгоркин бесцветным голосом. — Очень хочется. В Альпах сейчас приятно. Снег, солнце, девушки. Я люблю, когда лежишь, а они…
— Покатаешься, — оборвал его Судских и вышел прочь.
Его настойчиво требовал на связь Воливач. Судских не реагировал. Зверев как мог выручал шефа: он очень занят.
«Волга» двигалась в сторону Ясенево, и Судских меланхолично отмечал знакомый путь. Неожиданно водитель перестроился в крайний правый ряд, готовясь к съезду на боковую дорожку.
— Ты куда? — нарушил молчание Судских.
— Вы сказали, ехать в наш госпиталь, — недоуменно ответил водитель, повернувшись к нему.
Я сказал?
— Так точно, — уверенно отвечал водитель. Охрана подтвердила.
«Вот ведь, — огорченно подумал Судских. — Я уже распоряжаюсь методом телепатии. Включились аварийные центры? Правильно: ведь я должен обязательно заехать к сыну».
— Езжай. Извини.
«Если я смог отправить Сунгоркина к чертовой бабушке в Альпы, вернуть сына в Россию обязан».
Уверенность вытеснила удрученность.
Его провели в палату Севки. Лежал он под капельницей, глаза открыты и сосредоточенно смотрят в потолок.
— Каким-то препаратом ему не давали уснуть больше недели, — шепнул лечащий врач. — Коллапса боимся, Игорь Петрович.
— Уберите капельницу, — попросил тихо Судских. Врач повиновался в замешательстве.
— Всеволод, — отчетливо сказал Судских и сосредоточился. Севка перевел взгляд на отца. Осталось возжечь искру. — Со швартовых сниматься!