– Как так? – спросил он. – Не понимаю.
– Дайте-ка мне евангелие, – сказал Валериан.- Я вам что-то покажу.
Павел развязал мешок и с улыбкой подал ему евангелие.
Они давно уже ехали шагом: умный коник, по-видимому, заслушался богословского
диспута и сообразил, что в такое время покойнее плестись потише.
Валериан читал когда-то Штрауса и помнил некоторые из убийственных сопоставлений,
которыми немецкий экзегетик колеблет историческую подлинность евангельского
повествования. В свое время, читая книгу, Валериан проверял цитаты и теперь знал, где искать
нужные места.
– Ну вот, смотрите, – сказал он, указывая на повесть о немоте Захария, отца Иоанна
Крестителя. – Тут говорится, что, онемев, Захария продолжал служение во храме. Ну хорошо. А
нет ли у вас Ветхого Завета?
У Павла в сумке оказался славянский экземпляр Ветхого Завета.
– А теперь смотрите, – сказал Валериан, открывая то место Второзакония, где говорится,
что ни один левит, имеющий телесный недостаток, не может служить в храме Иеговы.
– Ну так что же? – спросил Павел, не догадываясь, к чему Валериан клонит речь.
– Как что! – воскликнул Валериан. – Если левит не мог служить с телесным недостатком,
значит Захария не мог продолжать служения во храме. Значит, то, что об этом написано,
выдумано кем-нибудь, кто не знал даже еврейского закона.
– Вишь ты! – воскликнул Павел, пораженный сопоставлением, как каким-то удивительно
неожиданным и ловким фокусом.
Он знал на память первое место из указанных Валерианом и читал несколько раз второе.
Теперь его удивляло, как это он мог ничего не заметить. Он упрекал себя в невнимании и очень
огорчался этим, так как был уверен, что, заметь он противоречие раньше, он нашел бы ему
объяснение и не дал бы этому безбожнику даже временного торжества.
– А это как, по-вашему? – продолжал Валериан. – Вот две родословные того же Христа, и
обе с середины совершенно разные. Которая-нибудь да не подлинная, коли не обе. А вот видите
ли это евангелие?
Он отделил евангелие от Иоанна и держал его между пальцами.
– Вы ведь знакомы с ним? Павел молча кивнул головою.
Он зачитывался им и знал его на память. Оно было его любимое.
– Ну так могу вам сказать, – продолжал Валериан, – что ученые люди теперь признают его
неподлинным от начала до конца – не Иоанновым, значит.
– Как не Иоанновым? – вскричал Павел. – Чье же оно? Матвеево, что ли?
– Чье оно – неизвестно, – отвечал Валериан. – Но несомненно, что, оно составлено чуть ли
не лет сто после смерти апостола и что он так же мало прикосновенен к его Писанию, как и мы
с вами. Хотите, объясню почему.