венчаться?
– Не благословит, Галя, – грустно сказал Павел.
– Как? Ведь ты же…
– Нет, не пойду я в православие. Не пойду к попу. Лукьяна нашего попы замучили, и мне к
ним перейти? Нет. Не бывать этому вовек.
– Да я-то чем виновата? – вскричала Галя. – Ведь не мы с татой его мучили. Так за что же…
Она опустилась на землю, и слезы брызнули у нее из глаз.
Все, на что она надеялась и что, ей казалось, она уже вот-вот получила, вдруг рассыпалось в
прах.
– Галя, Галечка! – шептал Павел, наклоняясь к ней. На дороге заскрипела телега, и раздался
топот лошадей. Галя встрепенулась и вскочила на ноги.
– Спрячься, – крикнула она Павлу, – чтобы нас вдвоем не застали.
Он торопливо скрылся в кусты.
Когда телега проехала и стук колес перестал быть слышен, Павел вышел из своей засады.
Но Гали уже не было. Она убежала. Осмотревшись кругом, Павел заметил ее следы на высокой
густой траве. Он пошел по ним. Нагонять ее он не думал, но ему сладко было идти по тому
самому месту, по которому она только что прошла: ему казалось, точно они еще не совсем
расстались. След был ясно виден на освещенной луной прогалине, но в темной чаще на жидкой
траве разглядеть его было невозможно. Павел задумчиво шел по прежнему направлению. Он
был грустен, но это была уже нежная, тихая грусть, ничего не имевшая общего с мрачной,
угрюмой убитостью, с какой он входил в этот самый лес час тому назад. Встреча с Галей,
прикосновение ее чистого, нежного чувства оживили и освежили его поблекшую душу, как
теплый обильный летний дождь освежает выжженную солнцем поляну. Галя любила его за него
самого, таким, каков он есть, просто, как Бог положил ей на душу. Никаких вопросов и
сомнений для нее не существовало. И теперь он был этому рад. Он сам стал как-то проще, и
утраченный мир душевный как-то сам собою спустился в его душу. Да, Лукьян был прав: Бог
есть любовь; там, где есть любовь между людьми, там и Бог между ними. Все человеку от Бога
идет. И не в книгах единых глаголет Бог душе человеческой, а во всем, от чего ликует и
замирает сердце его.
Отдавшись своим мыслям, Павел давно перестал следить за дорогою и шел теперь густым
лесом, машинально переступая через кочки и валежник, попадавшиеся ему на пути.
Испуганный им коростель спорхнул с ветки, заметался в полумраке и, взвившись на минуту над
деревьями, грузно упал в кусты. Павел поднял голову. Сквозь темные кучи листвы видны были
угловатые причудливые куски темно-синего неба. Из темной глубины леса яркие звезды
казались еще ярче. Павел долго смотрел на них.
– Точно в Галины очи глядишь, – сказал он с умилением.