трофейных рейхсмарок. Самовольно купил, командир не приказывал. А на выходе из базара полицаи
придрались: ты куда столько хлеба несешь? Партизанам? Петя сказал, что на свадьбу, что женится,
что он из Борщева и что дома его заждались. Отшутиться хотел, но в том полицейском наряде был
один из Борщева. Петя выхватил свой парабеллум и двоих уложил. Вот и все. Это Аллочка все нам
потом рассказала». Солдат стиснул зубы, с суровым прищуром взглянул в никуда и мыслям, и
чувствам каким-то своим покивал головой. И вздохнул с накопившейся болью и гневом: -Ах вы,
деточки… Родные деточки… Вот что выпало вам… Кто бы только подумал такое?.. «Полицаев мы
тех уничтожили, папка. И теперь у меня свой учет приконченным гадам фашистским и прихвостням
ихним. А Петькиной мамке я письмо напишу обязательно. А еще я напомню тебе. Когда маленьким
был, я мамкино платье порезал на наряды для Ленкиной куклы. Такое красивое платье с цветами?
Вспомнил? Тогда мне влетело. Мое левое ухо с тех пор больше правого». -Господи Боже ты мой! Что
ж ты помнишь такое, сынок дорогенький! – застонал и закашлял солдат. Так ему еще не было горько
и стыдно за поступки свои.- Прости меня, детка моя… «Ужин Василич принес,- шмыкая носом, стал
вышептывать дальше солдат.- Пшенная каша с тушенкой. Все так вкусно и мало. Никак не наемся.
Зато сладкого чая от пуза. После чая приятно сухарик погрызть. В армии мне хорошо. И одет, и обут,
и накормлен. А в партизанах, бывало, и по неделям не ели. Особенно плохо нам было прошедшей
зимой, когда нас в болота загнали. Но мы из блокады пробились и разбили их к сучьим потрохам!
Зимой из болот выходили по горло в воде, потому что фрицы минами лед повзрывали. Даже сами не
верим теперь. О нас тогда «Правда» печатала. Все стараюсь о главном тебе написать и вижу, что
снова не то. Это все потому, что соскучился очень по всем. Мамка мне снится, Васька и Клавка. И
соседи мне снятся. И по тебе я соскучился, папка ты папка мой! Мы должны обязательно
встретиться…» -Встретимся, сыночка, встретимся. Не разминемся теперь,- солдат прошептал,
вытирая глаза от такого едучего дыма табачного. «Я б сегодня еще пописал, да уже вечереет. Завтра,
Бог даст, допишу. Буду писать тебе письма большие, чтоб читал, как прочетную книгу А сейчас уже
солнце садится прямо в черные дымы пожаров. Это город горит впереди. Разведка сказала, что опять
перед нами 396-й пехотный полк немцев 216-й пехотной дивизии. Ну и хрен с ними, правда, пап!
Побьем и на этот раз. Главное, к завтраму выспаться надо. Нам приказано станцию брать». На этом