Крупные, близкие в своем сверкании, неизведанные, недоступные в великолепии глубины Мироздания, звезды, завораживали взгляд. Кроме шума океана и шепота ветра, не было больше никаких звуков. Первозданная нетронутая тишина накрывала прозрачным покрывалом спящую Антарктиду. Казалось, ничто не могло поколебать исполненную нерушимостью равновесия Вечность…
Между тем, на базе готовились к проведению экспериментального пуска.
С «Академика» была получена радиограмма о готовности. Также в сообщении предупреждалось, что где-то в этих водах шляется американская атомная субмарина класса «Лос-Анджелес», но из штаба флота пришло подтверждение о целесообразности продолжения секретной операции.
Специалисты готовили пушку, в десятый раз, перепроверяя все данные технического тестирования. Наконец приступили к зарядке конденсаторов. Со спутника получили координаты неподвижной надводной морской цели. Подняли, чуть ли не вертикально огромный шестиметровый ствол. Зарядили тяжелую, пустую болванку-снаряд. Ввели данные в сложную электронную систему автоматической наводки.
Огромный плюс был в том, что многими баллистическими коэффициентами боевых отклонений можно было совершенно пренебречь, так как огромная скорость позволяла снаряду лететь по точно заданной траектории, невзирая на скорость ветра, состояния магнитного поля Земли, различия в плотности воздушных слоев атмосферы и т. д.
Единственный пока минус установки заключался в том, что требовалась большая электрическая мощность и энергетическая емкость конденсаторов. Скорострельность также пока была невысокой. Но уже работали над без конденсаторными системами, проектировали более высокую скорострельность сравнимую с тяжелыми дальнобойными морскими орудиями.
Все было готово. Отправили сигнал «Ерофееву».
Через пятнадцать минут, ровно в 07.00 московского времени замкнули контакты. Ствол пушки вздрогнул, основание окуталось снежной пылью смешавшейся с небольшим количеством гари. Раздался громкий хлопок, и невидимый глазу снаряд с ревом ушел в безмолвную космическую высь.
Пуск прошел на «отлично». С нетерпением стали ждать результатов с «Академика Ерофеева».
Научно-исследовательское судно лежало в дрейфе, подрабатывая винтами, чтобы держаться на одном месте, в семи милях от лесовоза. После получения сигнала с базы, приготовив видео и фото записывающую аппаратуру, наведя оптические визиры наблюдательных систем и приборов, замерли в недолгом ожидании.
Лесовоз вздрогнул. Косая трещина распорола левый борт надвое. В палубе зияло небольшое отверстие, но из днища, по-видимому, был вырван, несомненно, больший кусок металла. Корабль стал быстро крениться и в течение десяти минут боролся, оседая в последней агонии на корму. Наконец, встав вертикально и выпустив последний фонтан сверкающих брызг, медленно, с каким-то величавым достоинством, прожив свою долгую, полную морских приключений, корабельную жизнь, исполнив последний долг перед теми, кто его и создал, неторопливо опустился на далекое ледяное дно и навеки уснул в океанской бездне, как и многие, многие его собратья…