Целую Вас, дружок мой, от всей души и прошу Вашего благословения! Прощайте. Скажите Анне Павловне, что я ее тоже целую и на следующей почте осчастливлю ее еще письмом. Что делается на Пречистенке?
24 января 1855 г. Еникале.
Жизнь мы (т. е. я и мои здешние сослуживцы) ведем такую же, как и прежде вели – несколько растительную, тем более теперь, когда установилась зимняя погода и в пустой степи гуляется неохотно. Благодаря Всевышнего – приехал на прошлой неделе другой ординатор из Севастополя и дал таким образом возможность хоть изредка проехаться вечером в Керчь; Еникале же по-прежнему posse de tous les desavantages de la campagne sans en avoir la poesie et le comfort[1]. Однако живем, слава Богу, ничего пока.
Вчера, к неописанному собственному удивлению, сделал ампутацию в первый раз и, пока еще не остыло первое ожесточение, постараюсь сделать на днях еще пару… Вот Вам разнообразие; и все в этом же роде, то побранишься с фельдшером, то порадуешься над выздоравливающим, то проклянешь медицину в неудачный час… Как переходную эпоху такую жизнь допустить можно и, оглянувшись назад, я вижу все-таки, что, несмотря на первые трудности, скуку и на совершенно не свойственный моим прежним привычкам образ жизни, вижу, что эти 4–5 месяцев сделали свое дело, заставили забыть душевную постоянную тоску, придали опытности в житейских сношениях и обратили к какой-то простоте чувств во многих (конечно, не во всех) случаях, простоте, которая хоть и не имеет старинной свежести, но не лишена своего рода ценности. Эти-то вещи имел я в виду, уезжая, настолько же, насколько и воздух
Крыма; и достиг их; я чувствовал, что моей душе нужен крутой поворот, потому что в ней все было притупилось: вот Вам истинная цель моя и причина упорства, с которым я стоял за этот отъезд!.. Теперь Вы не только из осторожности на словах, но и внутренне не можете осудить моего поступка. Если он не приведет к добру, если случится со мной какое-нибудь несчастье, то это, конечно, будет дело случая, от которого не уйдешь нигде (хотя, конечно, дома, в Кудинове с Вами, самая смерть была бы в сто раз сноснее!); но, одним словом, одна из главных целей известная степень душевного излечения достигнута, остальное же надо предоставить судьбе! Быть может, не далее, как это лето, мы опять будем вместе?! Вы, конечно, сами понимаете, что настоящая моя жизнь может быть допущена только как лекарство, а не как постоянная пища; да и я уж никак 3-й раз делаю это блестящее уподобление?!
Прощайте, мой милый дружок, пожалуйста, старайтесь быть веселее и не сердитесь ни на меня, ни на кого.