«Нет, ты ошибаешься, – подумала она. – Одного я вижу». Эла улыбнулась ему в ответ.
– Эла, – спросил он, – вы хороший ксенобиолог?
– Да.
– Вам восемнадцать лет. Уже в шестнадцать вы могли сдать экзамены гильдии. Но вы этого не сделали.
– Мать не позволила мне. Сказала, что я не готова.
– Человек в шестнадцать лет уже не нуждается в разрешении родителей.
– Стажер не может – без разрешения мастера.
– Теперь вам восемнадцать, вы уже не стажер и можете решать сами.
– Но моя мать остается ксенобиологом Лузитании. Это все еще ее лаборатория. Что, если я сдам экзамен, а она позволит мне войти туда только после своей смерти?
– Она угрожала этим?
– Она достаточно ясно дала понять, что я не должна сдавать экзамен.
– Потому что когда вы перестанете быть подмастерьем, а сделаетесь ее коллегой-ксенобиологом и получите доступ в лабораторию, то сможете…
– Добраться до рабочих файлов. До запертых файлов.
– Итак, она препятствует научной карьере собственной дочери, она сажает огромное пятно на ее репутацию – не готова к сдаче экзамена в восемнадцать лет, – лишь бы помешать ей прочитать эти записи.
– Да.
– Почему?
– Мать сошла с ума.
– Нет. Кем бы ни была Новинья, она не сумасшедшая.
– Ela é boba mesma[32], сеньор Фаланте.
Он расхохотался и лег в траву.
– Ну расскажите мне, какая она боба.
– Я составлю вам список, Голос. Первое: она не разрешает никаких исследований по десколаде. Тридцать четыре года назад десколада чуть не уничтожила эту колонию. Мои дедушка и бабушка, ос Венерадос, Deus os abençoe[33], едва успели остановить эту болезнь. Судя по всему, возбудитель, микроб десколады, все еще существует: нам приходится принимать лекарство, чтобы эпидемия не началась снова. Вам должны были рассказать. Если возбудитель проник в организм, потом всю жизнь приходится есть противоядие, даже если покинешь Лузитанию.
– Да, я знаю об этом.
– Так вот, Новинья не позволяет мне близко подходить к возбудителю десколады. Похоже, это как-то связано с ее запечатанными файлами. Она закрыла для посторонних все исследования Густо и Сиды. Ни до чего не доберешься.
Голос прищурился:
– Так, это одна треть бобы, а что дальше?
– Это много больше трети. Чем бы там ни был этот треклятый возбудитель, он умудрился адаптироваться и начать паразитировать на человеке всего через десять лет после основания колонии. Десять лет! Он сделал это один раз. И может сделать снова.
– Возможно, она так не думает.
– А у меня что, нет права самой делать выводы?
Он положил руку ей на колено, успокаивая:
– Я согласен с вами. Но продолжайте. Вторая причина, по которой она боба.