С головы до ног охватил ребят радостный трепет.
— А как узнал-то ты, — удивились, — что хотим деда-мороза?
— Да так и узнал, — ответил отец, — что не заметил даве его под ёлкой. А какая ёлка без деда-мороза? Стыдно такую гостям показать.
— Из-за этого ты и велел её вынести в сени?
— Ладно, братья, не будем, — смущённо промолвил отец, — вы меня, вижу, малость перехитрили.
Улыбнулся Бронька.
— А потом мы такую же ёлку на улице смастерим. На длинных-предлинных шестах. Парни будут таскать её на верёвках, а она за ними летать.
— Летать, как взаправдашний самолёт! — добавил Мишутка. — То-то будет забавно! Да-а?
— Ну ещё бы! Ещё бы! — согласен отец. — Больно будет забавно. Особенно если на эту ёлку вас обоих и посадить. Непонятно только: кто оттудова будет снимать?
С утра Мишутка был подрасстроен. Отец не взял с собой в лес, куда отправлялся, чтобы наметить деревья для рубки.
— Братанам можно, а мне нельзя!
— Братаны большие, а ты ещё недоростыш, — объяснил отец причину отказа. — Замёрзнешь, как воробей!
В глазах у Мишутки настойчивый вызов:
— Ничего не замёрзну! Я — тёплый!
Подошёл отец к сыну. Положил на голову с хохолком большую и круглую, как блюдо, ладонь.
— Ты кто у меня? Просужанко — послушный мужик, хозяйственный. А раз так, то слушайся бабушек. Вредничать коли не будешь, гостинец из лесу привезу.
Мишутка окинул насмешливым взглядом крутой, как яблоко, подбородок отца.
— Опять, поди-ко, еловую шишку?
— Нет, — сказал, подумав, отец. — Привезу я тебе сладостей.
— От кого? От зайчика, что ли?
— Нет, Михайлушко. Не от зайчика. От рябка привезу.
Дверь, дохнув коридорной стужей, пропустила отца на волю. Мишутка руки — в карманы. Заходил по избе как барин. Всё знакомо тут, всё своё. Вон ленивый кот Васька, выгнув спину бугром, о бабушкин валенок трётся — просит тёплого молока. Вон и русская печь, из которой в трубу золотой рекой проплывают искры, дым и огонь.
— Бабушка Аня, нельзя, — показывает пальцем на пламя, — нельзя его не пускать-то туда? А то сколько добра пропадает.
— Нельзя. Дымно будет. Глазки заест.
Вскоре Мишутке ходить по избе надоело. Стал одеваться.
— Куда-а?
Мишутка считал себя мальчиком хитрым и любил озадачивать бабушку взрослостью намерений.
— После скажу, как вернусь из поездки.
— На чём поедешь-то?
— Да на санках!
— Под машину не попади.
— А когда попадал?
На улице холодно. По крышам ползут седые волокна. Крик с заулка:
— Мишка! Ты с чунками? Айда на угор!
И вот с другом своим, круглощёким, крепеньким Саном, спешит Мишутка за огороды, где овраг, в котором, как полагают оба, наверное, прячутся зайцы.