Как же я буду есть вместе с такими людьми, которые совершают подобный поступок, а затем оправдывают его такими доводами?
Дальше он говорил:
— Вот вы внушаете мне, чтобы я водился с наихудшими созданиями, с подлейшими людьми, со всеми теми, кто порицает недостатки других людей и с легкостью посягает на их честь. А такие-то только и хотят, чтобы люди их приглашали к себе, чтобы им самим есть и не угощать других, чтобы им самим говорить всякое о других людях и не обращать внимания на то, что люди говорят о них самих. Это наихудшие люди.
И он продолжал:
— Усадил с собою за стол Муавия,— а ведь он халиф по званию и вершина курейшитов, отличавшийся благородством характера, здравомыслием, высоким красноречием, совершенством тела, полным самообладанием во время схватки в бою, когда ломаются стрелы и разбиваются мечи! Так вот, усадил он с собою за стол одного человека, неведомого домом, неизвестного родом, не прославленного каким-либо подвигом в ратном деле. И вот увидел он в куске гостя волосок и сказал: «Вынь волосок из твоего куска!» Сказал же он эти слова в виде совета, из чистого чувства участия. «Поистине ты выказываешь такое попечение обо мне, что замечаешь даже и волосок,— сказал тот человек,— клянусь Аллахом, не сяду я с тобою больше за стол, пока буду жив, и постараюсь не рассказывать этого о тебе, пока останусь на свете!»
Люди же не могли решить, какая из этих двух черт характера Муавии наиболее похвальна и наиболее прекрасна: незлобивость ли его к гостю или его участие к нему? Но вот какая была от гостя ему награда и какая признательность!
Дальше он говорил:
— Как я могу угощать такого человека, которому
если скажешь, увидав, что он мало ест: «Ешь, и как следует»,— то он скажет тебе: «Он хорошо замечает разницу между таким, кто мало ест, и таким, кто делает наоборот». А если он будет есть мало, а я не поощрю его и не призову его есть больше, то он скажет про себя: «Если бы это не соответствовало его желанию, он не молчал бы!»
Дальше он говорил:
— Один человек из племени Тамим, сидя за столом аль-Мухаллаба, протянул руку к распорядителю напитками, прося этим движением дать ему запить, тот же ничего не замечал, а сам не догадывался дать гостю запить; этот человек повторял свое движение несколько раз, и аль-Мухаллаб все это видел, и тот перестал есть, ожидая напитка, чтобы проводить в горло кусок. Когда аль-Мухаллаб увидел, что это дело затянулось, он сказал: «Эй, раб, дай ему испить напитка, какой он хочет!» Когда виночерпий его напоил, аль-Мухаллаб, считая это недостаточным, приказал ему добавить гостю еще напитка. А перед тем он дал приказ слугам подавать меньше воды, а больше хлеба, однако тот тамимит сказал: «Как ты скор на то, чтобы поить, да как скор и на то, чтобы еще добавлять питья!» И отнял свою руку от еды. «Отбрось дурную мысль, о друг,— сказал аль-Му-халлаб,— ибо это не принесет тебе пользы, а нам не повредит! Мы хотели сделать для тебя одно, ты же понял это наоборот».