Ой! Как Сёмочка хорошо и много покакал! И такие красивые какашечки!
«Какашечки»! Да если б они знали, как умеет она!
Дедушка с бабушкой жили в маленькой квартирке на первом этаже огромного трёхэтажного дома прямо на горе. Соседи очень странно назывались «жильцами», а в полуподвале старого здания жили настоящие курды. Дворник с дворничихой. На ней всегда была ярко-зелёная плюшевая юбка в густую оборочку, на голове цветастый платок, из-под которого вывешивались и побрякивали при ходьбе две огромные, чуть ли не до плеч, металлические серьги. У дворника была большая метла на толстой палке, он носил коричневый кожаный фартук от шеи и до колен и запирал на ночь огромные чугунные ворота двора на замок.
Аделаида больше всего на свете любила входить в квартиру, где всегда жили и будут жить её бабуля с дедулей. Где, как только переступаешь порог, сразу пахнет лимоном, печеньем и ещё чем-то непонятным и замечательным. Это то ли запах отдушенного лавандой постельного белья из шкафа, то ли просто бабулей и дедулей пахнет. Они и вся их одежда тоже так пахнут. Аделаида до щекотки в животе любила эти две каменные ступеньки вниз и коричневую облупленную дверь с решётками на небольших квадратных окошечках, ведущую в уют и тепло. Ей почему-то всегда казалось, что она находилась где-то очень далеко и вот теперь, наконец, вернулась домой, где можно разложить все свои пожитки, отдохнуть и спрятаться от всех, даже от Кощейки.
Маленький чёрно-белый телевизор, покрытый бордовой бархоткой, две кровати рядом и в трёх шагах диван. Телевизор такой смешной! Когда его выключают, то изображение сперва собирается в точечку на середине экрана, а только потом исчезает. Трельяж со складными зеркалами и за стеклом внизу с оч-ч-чень интересными фарфоровыми танцовщицами и пастушком, любимая драгоценная шкатулка, безумно красивая, вся отделанная ракушками и морской галькой с надписью прописными буквами «Сочи».
А ещё с Аделаидой так и путешествует Большая Кукла. Где её деда взял, она так и не узнала. Кукла, взрослые говорили, что немецкая. Что такое «немцы», Аделаида знала, потому что была война и мы сражались с немцами и победили и поэтому знаем так много стихов про войну. Ладно, война закончилась, её там нет, но всё равно – что деда за ней в Немецию ездил, что ли? Она часто рассматривала свою фотографию, где они с Большой Куклой вместе сидят на диване. Было так смешно: все, кто смотрел на эту фотографию, спрашивали: «А это чья девочка?». Взрослые не говорили слово «дочка». Почему-то им больше нравилось «девочка». Как будто «дочка» и «девочка» одно и то же! Вон их по улице сколько «девочек» разных ходит! Они что, все «дочки», что ли?! Так вот, когда спрашивали: «Чья это девочка?», бабуля с дедулей, смеялись, говорили: «Это не девочка! Это Большая Кукла!» Аделаида наряжала куклу в свои вещи, расчёсывала волосы. Они были рыжие, склеенные и совсем не прочёсывались. Аделаида волосы дёргала, особенно кучерявую чёлку, поэтому Большая Кукла почти облысела. Потом Аделаида её постригла и очень долго ждала, когда волосы снова отрастут. Они так и не отросли, что было особенно обидно. А когда один раз Большую Куклу криво посадили и придавили сверху, чтоб не заваливалась на бок, у неё отвалилась нога. Деда носил куклу чинить к «специальному кукольщику». Он взял её подмышку, потому, что кукла ни в какую продуктовую сетку не помещалась. Через неделю кукла вернулась и снова уселась в своём розовом тюлевом платье на законное место в углу гардероба, рядом с похожей на ледяную вазой для конфет. Она очень по-дурацки называлась «ло-доч-ка».