При этих словах Петя вздрогнул, чувствуя приближение развязки, которую он старательно откладывал.
— Поначалу Исаак Ильич, — как можно спокойнее ответил он, обтирая лоб платком, — первые полгода. Левитан фамилия, может, слыхали о таком?
— Нет, не слыхивал. А что?
— Умница, каких поискать, необыкновенно талантливый человек. Добрейшая, несчастная душа.
— А почему несчастная?
— А помер четыре года назад. От внезапно открывшейся болезни сердца. Помер, точно сгорел. Я и попрощаться не успел.
— Да, жалко человека, — сочувственно отозвался Иван Александрович. — Хороший, видать, был человек.
— После него Васнецов был, Аполлинарий Михайлович, тоже замечательный художник, руководил у нас классом пейзажной живописи. Батюшка, ну можно я пойду? Устал с дороги. — Петя с надеждой взглянул на отца.
— Погоди, сынок! — решительно загорелся Иван Александрович, вставая. — Как тебе повезло! Не зря отдал я тебя в Москву, человеком стал, мир повидал! А теперь показывай свидетельство, диплом, по-вашему. Хочется взглянуть, кем ты стал, какие пути перед тобой отныне раскроются. Бумага, она любую дверь отопрет.
— Батюшка! — воскликнул Петя. «Ну все, настал решающий час. Господи, пронеси!»
— Чего ты? — Иван Александрович с удивлением поглядел на сына.
— Ничего. Вот диплом, читайте. — Петя протянул отцу бумагу с гербом Российской империи.
— Ну-ка, ну-ка, интересно. «Сей документ удостоверяет, — начал читать Иван Александрович, — что Мокшанский Петр Иванович, будучи студентом Московского государственного училища живописи, ваяния и зодчества, окончил полные шесть курсов научных и художественных дисциплин, в связи с чем присваивается ему звание учителя рисования с разрешением преподавания и средних учебных заведениях, а также гимназиях и прогимназиях». Ничего не понимаю. Как учитель рисования? Почему учитель рисования? Петруша, объясни.
— Понимаете, батюшка, — с дрожью в голосе начал Петя, — звание художника по окончании училища присваивается не всем. А только лучшим.
— А ты что, не лучший? — строго спросил Иван Александрович. — Почему не лучший?
— Отец, да ты чего пристал к ребенку, — заступилась за сына Прасковья Игнатьевна, — вишь, голос дрожит, переживает, поди. Давай отложим разговор на завтра. Вот выспится, в баньке помоется, тогда и спрашивай.
— Не скули, Прасковья, — грозно оборвал ее отец. — Ну, Петр Иванович, ответствуй, почему у тебя бумага такая, почему ты не лучший?
— На курсе нас было одиннадцать, — продолжил объяснение Петя, — то есть девять, двоих отчислили за неуспевание, остается девять, а звания дают только по присуждению медали. Серебряной либо золотой.