Психотерапевт должен внимательно относиться как к исторически обусловленным напластованиям психики, так и к возможному наличию в ней скрытых способностей развития, которым, однако, вряд ли позволительно явно выступать в качестве естественных предпосылок этого развития.
Как человеку XVIII века представлялись безусловными сообразующиеся с разумом, т. е. рационалистические, аргументы, так человеку XX века столь же очевидными кажутся соображения психологического свойства. Даже весьма шаткие, но основывающиеся на принципах рационализма построения убеждают первого больше, чем наилучшие психологические объяснения, ибо он, будучи неспособным думать как психолог, оперирует лишь категориями разума, от которых, однако, не должно отдавать метафизикой, поскольку на нее наложено табу. В психологе он сразу начнет подозревать сторонника мистицизма, ибо считает, что категории разума не могут быть ни метафизическими, ни психологическими величинами. Боюсь, что вообще любое неприятие психологической точки зрения, согласно которой психические процессы требуют отношения к себе как к реальным фактам, является анахронизмом. Сюда, кстати, следует отнести и психологизм - этот предрассудок, который также игнорирует эмпирическую природу психики. Для человека XX века речь в данном случае идет о вопросе первостепенной важности - о фундаменте действительности ибо он раз и навсегда понял, что никакого мира без наблюдателя не существует, а, следовательно, не существует без него и никакой истины, так как иначе не было бы никого, кто мог бы ее установить. Единственной непосредственной гарантией действительности выступает сам наблюдатель. Даже физика, самая непсихологическая из всех наук, и та наталкивается на решающее значение наблюдателя. Осознание этого факта определяет характер текущего столетия.
Для человека XX века было бы анахронизмом, т. е. регрессом, разрешать свои конфликты в соответствии с принципами рационализма или метафизики, поэтому он «tant bien que mal»>[15] изобрел для себя психологию, и без нее ему не обойтись. Как и врач, предметом заботы которого является тело, теолог будет прав, приняв этот факт всерьез, если он не хочет утратить связь со своим временем. Как врачу, ориентированному на психосоматический подход, совсем нелегко исстари идущее понимание болезни как соматического явления, предполагающего соответствующую этиологию, переосмыслить в непривычном для себя свете, так и теологу требуются немалые усилия для того, чтобы настроить мышление на восприятие нового для себя факта, т. е. психики и особенно бессознательного, что позволит ему понять человека XX века. Ни искусства, ни науки, ни общественные учреждения, занимающиеся человеком, не смогут избежать воздействия развития, заданного психологами и физиками, даже если они противопоставят им самые живучие предрассудки.