- Если я нарушу это обязательство, - повысил голос Смирнов, - пиши! То понесу наказание по всей строгости наших советских законов. Число, подпись. Давай сюда.
Лаутар дописал и протянул бумагу Смирнову.
- Где Ана? – повторил Лаутар. – Куда вы всех попрятали?
Смирнов усмехнулся.
- Никого мы не прятали. Что ночью видел и узнал – забудь. Сболтнешь про Леонида Ильича, и… всех прочих, кого видел, хоть слово – шутить не буду. Упрячу навсегда. Понял?
Лаутар подавленно молчал.
Смирнов немного смягчился.
- Уехали. Все уехали, - сказал Иван Никитич. – Да сядь ты, не маячь над головой.
Лаутар присел на край бездны – рядом с Гроссу и Смирновым.
- Куда уехали? – спросил Лаутар тихо.
- Леонид Ильич – дальше. В Дели, с официальным визитом.
- А… - начал нерешительно Лаутар.
- Домой. В Лондон. И забудь навсегда. Понял?
Лаутар кивнул.
- А табор? Где Ана?
- Это уж я не знаю, - сказал Смирнов. – Табор – это не ко мне. Ищи теперь свой табор.
Несколько минут они сидели на краю обрыва, над Днестром, не говоря ни слова – Лаутар, Смирнов и Гроссу.
- А мексиканцы? Амигос? – вдруг вспомнив, спросил Лаутар.
- В Дели, с Леней, - сказал Смирнов. – Куда ж еще?
- Хорошие ребята, - сказал Гроссу, печально глядя куда-то вдаль.
Смирнов сделал несколько глотков вина из пузыря, сощурился на солнце, поглядел на зеленые быстрые воды петляющего в холмах Днестра.
- Что за река, - сказал Смирнов, - петля за петлей. Не понять ничего. Э-эх…
Смирнов устремил взгляд куда-то за горизонт, далеко, в цепкую свою память.
- Знаешь ты, что такое Волга? – то ли к Лаутару, то ли к Гроссу обращаясь, спросил Смирнов. – Не знаешь ты ничего. Да что там говорить. Темнота. Цыганщина. Волга – это…
Смирнов замолчал. Лицо его стало гранитно-печальным, похожим на героический барельеф.
- На один бы день мне на Волгу, - сказал Смирнов. Голос его дрогнул. - На один только день! Босяком фабричным, на Волгу, в семнадцать лет своих, дурных, комсомольских. С девчатами купаться, в полдень, и на камушки. Да что там говорить…
- Так поезжай на Волгу, - сказал Гроссу ободряюще. – Хочешь, я с тобой?
- Нет, Сеня, – ответил Смирнов и грустно улыбнулся Семену. – Есть такие места, куда нет возврата. Да и зачем? Ничего не вернешь. Судьба моя, значит, такая. С болгарами, с узбеками, с латышами, с вами вот, цыганами – куда только партия меня не посылала. Стал Ваня Смирнов сам теперь цыганом. Где теперь мой дом? Где теперь моя Волга?
Видно было по лицу Сени Гроссу, что хотел он сказать что-нибудь Ивану Никитичу, и попросить у него прощения – за всех болгар, узбеков и цыган, с которыми мается Смирнов по приказу партии. Но не находилось у Семена Кузьмича складных слов, и он молча протянул Смирнову пузырь с вином, печально заглянув в лицо Смирнова голубыми ангельскими глазами.