— Ваше величество, есть люди, которые ставят вашу красоту превыше всего.
Разрешите мне прочесть.
— Дитя, дитя, — сказала королева, снисходительно улыбаясь. — Что вы в этом понимаете?
Я так его любила, а теперь он… Ах, как же он будет каяться и плакать, каяться и плакать, -
добавила она медленно и плотоядно, — но тогда ему уже ничего не поможет. — Она покачала
головой. — Читайте письмо.
Фиттон стала читать.
Королева сидела неподвижно, положив на колени широкие кисти рук, которые
приобрели уже жесткость и отточенность когтей хищной птицы.
Фиттон она будто не слушала. И только раз подняла голову.
— Постойте! Как хорошо он пишет, — сказала она медленно.
"Прекрасная красота ее величества является единственным солнцем, освещающим
мой маленький мирок". Ах, как хорошо это сказано! Это Пембрук, конечно?
Фиттон кивнула головой.
— Когда это все кончится, ты приведешь его сюда. Слышишь?
— Слышу, ваше величество, — сказала Фиттон и положила письмо на кровать.
Ей надо было торопиться. Сегодня будет представление, надо же предупредить
Шекспира. Пусть сейчас же уезжает из Лондона.
ГРАФ ЭССЕКС
"Меланхолия и веселость владеют мной попеременно; иногда я чувствую себя
счастливым, но чаще я угрюм; время, в которое мы живем, непостояннее женщины,
плачевнее старости; оно производит и людей, подобных себе: деспотичных, изменчивых, несчастных; о себе скажу, что я без гордости встретил бы всякое счастье, так как оно было
бы простой игрой случая, и нисколько бы не упал духом ни при каком несчастье, которое
постигло бы меня, ибо я убежден, что всякая участь хороша или дурна, смотря по тому, как
мы сами ее принимаем."
(Из письма Эссекса к леди Рич.)
В замке было много комнат — и огромных, и малых, и даже несколько зал. Одна, что
поменьше, для фехтования, другие, очень большие, для пиршеств и иных надобностей.
Эссекс засел в самой маленькой, удаленной от всего каморке, — почти под самой крышей -
и с утра никуда из нее не показывался. В фехтовальной зале (там и собрались все
заговорщики) передавали, что он все время сидит и пишет, но вот кто-то зашел к нему и
увидел: что Эссекс написал, то он и изорвал тут же. Вся комната была усыпана как будто
снежными хлопьями, а сам он ходил по ним, хмурился и думал, думал. А так как думать
сейчас было уже не о чем, то внизу встревожились и пошли посмотреть; остановились
около двери, послушали — шаги за дверью звучали не отчетливо-мелко и звонко, как всегда, а падали — медленные, мягкие, очень утомленные. О чем он думает? Говорят — пишет
письмо королеве — требует объяснения. Да полно — письмо ли он пишет? Не завещание ли