вздохнул Ретленд; он был высоким, длинным, светловолосым молодым человеком. До сих
пор он тихо сидел в кресле и о чем-то думал, а теперь вдруг встал.
— Пойду к графу, — сказал он на ходу, — посмотрю на этого актера.
Он вышел.
Граф Блонд прошелся по зале.
— Нет, любопытно, любопытно, — сказал он задумчиво и заинтересованно, — весьма,
знаете ли, любопытно. А значит, он все-таки пришел! Не побоялся! Молодец! Если в толпе
найдется хотя бы сотня таких…
Он остановился среди залы, посмотрел на свои руки и докончил:
— … сотня хороших горланов из черни, дело может пойти совсем-совсем иначе. Это
великая сила чернь! Скажите, пожалуйста, все-таки пришел. Нет, как хотите, но это очень-
очень хорошо!..
Шекспир вошел и осмотрелся.
Говорили, граф ходит, а он не ходил, он сидел и писал. Только когда они вошли — он и
начальник охраны, — граф поднял на минуту голову и кивнул Лею, отпуская его.
Лей вышел.
Шекспир к столу не подошел, а остался стоять около двери. Эссекс все писал и писал, низко наклонив голову. Его рука безостановочно, хотя и не быстро, шла по бумаге. Только
раз, когда Шекспир отодвинул мешающий ему стул, он поднял глаза, посмотрел и
улыбнулся так, что только слегка наморщилась одна щека. Это значило — пусть Шекспир
обождет: он рад ему.
— Так как с Ричардом II? — спросил Эссекс через полминуты, не отрываясь от бумаги.
— Как вы приказали, — ответил покорно Шекспир, — я уже снял "Ромео".
Он стоял около стены, заложив руки за спину.
— Деньги вам заплатят сегодня же, — сказал вдруг Эссекс. — Десять фунтов. Я уже дал
распоряжение моему казначею.
— Благодарю вас, ваша светлость, — серьезно ответил Шекспир.
Продолжая писать, Эссекс коротко кивнул ему головой. Потом, кончив страницу,
оторвался от бумаги, посмотрел на Шекспира и улыбнулся широко и открыто.
— А вы садитесь, мистер Шекспир, сейчас кончу, и тогда… Одну минуту! — Он
продолжал писать. Шекспир сел на стул, вынул платок и обтер влажный лоб. Он был
высоким, тучным, любил ходить быстро и потому летом изрядно потел.
В эти же дни он сильно волновался, но ему не хотелось, чтобы кто-нибудь заметил
это. Вот сейчас Эссекс сказал: "Мы вам заплатим", — и он спокойно и очень деловито
ответил, что очень хорошо, если заплатят: деньги театру нужны — все так, как будто ничего
не произошло и он ничего не подозревает. Этого тона и следует держаться. Было
темновато. Пучок свечей в бронзовых, узорных канделябрах с итальянскими хитрыми
грифонами освещал только стол, русые волосы графа и желтую кипу бумаг. Граф был одет
очень просто — в черный костюм с широким поясом. На столе поверх кипы стояла высокая