Депутация, составленная из почетнейших граждан (т. е. имевших более денег и более страха лишишься оных), явилась в лагерь Омара. Депутаты введены были немедленно в его палатку. Он сидел на диване, поджав ноги, и верно курил бы трубку, если б в то время открыта была Америка и курение табаку было принято образованными Европейцами от диких народов, которые, в свою очередь, переняли у нас, не менее похвальный обычай, упиваться водкой. Если б я не боялся растянуть своего повествования, то охотно потолковал бы с вами о необыкновенной странности в роде человеческом, а именно, о страсти и легкости перенимать все дурное или бесполезное, а оставлять без внимания хорошее. У нас, например… но оставим это до другого случая…. И так Омар сидел на диване и держал в руке нагайку, вместо жезла или посоха, с которыми изображаются древние Фараоны Египта. Депутаты низко поклонились Омару, а он им сказал речь, достоверность коей основана на тех же самых доказательствах, как речи, приводимые Тацитом и Титом Ливием. Я прошу у вас извинения, сударыня, за Омара и за себя, если речь его оскорбит нежные органы вашего слуха. Омар был человек грубый, воспитанный в воинском стане и без Французского гувернера и танцмейстера. Он имел дурную привычку говорить то, что у него было на уме и на сердце, и старался объяснить свою волю как можно короче и понятнее. Вот что сказал он депутатам Александрии:
«Послушайте вы, скоты! Если вы не впустите меня в город в течение двадцати четырех часов, и не покоритесь безусловно моей воле, то я сожгу и разрушу ваш город до основания, а всех жителей, с женами и детьми, велю посадить на колья, окружающие городской вал. Если же вы немедленно исполните мое приказание, то я обещаю вам сохранение жизни, имущества и вольность вероисповедания. Хотя Пророк завещал мне распространять Исламизм, но я не хочу никого принуждать к принятию нашей веры. Мне все равно, кому бы ни покланялись мои рабы, быку ли, Апису или птице Ибису, только бы платили мне исправно харачь и беспрекословно повиновались моей воле. Вы должны знать, однако ж, что исповедники Ислама не платят никаких податей, пользуются исключительным правом занимать должности, могут резать уши и бить палками по пятам Гяуров (неверных), при малейшем подозрении в неуважении к себе и в недоброжелательстве к Исламизму, и отнимать у Гяура имущество, при малейшем сомнении, что он задумает употребить его во зло Исламу. Кто примет добровольно закон Пророка, тот друг и брат мой; а кто останется при своей вере, тот в моих глазах – собака!