Омар и просвещение (Булгарин) - страница 5
Депутаты нашли речь Омара чрезвычайно убедительною. На пути в город они порассудили о слышанном. Купцы думали: какая нам до того нужда, кто будет управлять Египтом! Ведь без торговли быть нельзя, а когда будет торговля, будут и барыши. А Магометанская вера? Ну что ж! Чалма право красива… а если при этом можно будет испросить привилегии и монополии, и позволено будет ввозить запрещенные ныне товары…. Дело несомнительно прибыльное, и при перемене веры, чистого барыша сто на сто! Туземные судьи, адвокаты и ходатаи по делам рассуждали: будь правителем хоть сам Магомет, или другой Пророк, почище его, ябеда все-таки не истребится на земле, и всегда будут существовать взятки, протори, убытки и тяжебные издержки. И так хлопотать право не из чего, и пусть будет то, чего миновать нельзя. Гражданам, властителям домов и дач весьма нравилось увольнение от платежа податей. Бедных ремесленников и поселян не было в депутации, а потому они ничего не говорили и ни об чем не думали. Городской Глава велел немедленно вычистить и вызолотить заржавленные городские ключи, и вынесть их Омару на золотом блюде, купленном в долг на счет будущей городской казны, ибо настоящую казну разобрали по своим сундукам Члены Городового Совета, для того, чтобы лишить неприятелей добычи. На другой день, Омар вступил с войском в город, а на третий день все почетнейшие жители нарядились в чалмы и на всех улицах только и слышны были радостные восклицания: «Ла илахе иль Альлаху, ве Мухаммеду ресулю-льлах!» Проконсул с чиновниками бежал эаблаговременно.
Я уже сказывал вам, что в Александрии было множество ученых, которые в то время назывались софистами. Они преподавали темно отвлеченные, т. е. тусклые и мрачные Науки, спорили между собою о вещах, ни для кого незанимательных и вовсе бесполезных, и рылись в старых книгах, чтоб обновлять забытые глупости. Ныне таких людей зовут педантами. Вы, сударыня, очень счастливы, что не встречались никогда с педантами. Уверяю вас, что гораздо сноснее чирей на носу, чем приязнь с человеком этого разряда: я согласился бы скорей подружиться с козлом, чем с педантом. В Институте, верно, не учили вас, что такое педант. Хотите ли знать? Я вам скажу: это машина, по образу и подобию человека, приводимая в движение или винными парами или чадом тщеславия, заводимая голодом и самолюбием, повторяющая целый век одно и то же, чем начинена была в юности. Педант, зная 999 чужих мнений об одном предмете, не имеет ни о чем собственного понятия, и смертельно ненавидит умных людей, имеющих собственное мнение, почерпнутое из рассудка, а не из старопечатных книг. Забавнее всего в педанте есть то, что он, гордясь своею гнилою, как стоячая вода, ученостью, обижается, когда вы из вежливости назовете его настоящим его ученым званием, и если он не имеет другого звания, то скорей согласится, чтобы вы величали его полотером, нежели тем, чем он есть, т. е. софистом или школяром. В древние времена, Греция и Египет снабжали мир софистами, а ныне добрая, честная Германия наделяет все пять частей Света педантами, как Италия наделяет мир певцами, Франция танцмейстерами, Англия купцами, – а мы лошадьми и рогатым скотом. Сказав о тяжелом товаре Германском, о педантах, я вовсе не имею намерения оскорблять Германию, в которой более нежели где-нибудь людей истинноученых, честных и добродушных. Напротив того, я люблю Германию, люблю ее, как мадам Бушерброть, покойную ключницу моей покойной матери, ибо до сих пор не забыл, что добрая мадам кормила меня, ребенка, как Индейского петуха на убой, и пречувствительно пела фистулой: Freut euch des Gebens, etc. Германия так же виновна в том, что в ней родятся и созревают самые тяжелые педанты, как Корсика виновна, что в ней плодятся лучшие ослы, ибо те же страны производят великих людей, каковы были, например, Наполеон и Фридерик Великий. Дело в том, что каждая страна изобилует какою-нибудь породою из царства животных. Но я замечаю, что начинаю употреблять во зло ваше терпение, сударыня! – Извините, заболтался! Зная, что педанты не внесены еще в Натуральную Историю, которую вы так любите, я счел долгом моим истолковать вам свойство сих существ.