По толпе пронесся ропот, и все, раскрыв рты, уставились на меня. Я чувствовала, как горит мое лицо. Мне хотелось крикнуть в ответ, что он пытался убить меня и моих детей, но я не смогла произнести ни звука, точно это на моей шее затягивалась петля.
– И королева тоже ничем не лучше, – продолжал меж тем Рэннок Хэмилтон. – Она именует себя Марией Стюарт, но она не настоящая Стюарт и не настоящая шотландка; по воспитанию она француженка, католическая Иезавель[113] и к тому же потаскуха, как и моя жена.
– Молчать! – крикнул лорд Дарнли. Королева сидела в своем кресле, будто громом пораженная, губы ее широко раскрылись. Теперь, когда больше не требовалось пускать в ход шпагу, а довольно было трепать языком, Дарнли быстро бросился на ее защиту. – Хватит! Угомоните его!
– Палач! – взревел шериф. – Капюшон!
Палач протянул руку со своей лестницы и резким движением накинул на голову Рэннока Хэмилтона глухой, без отверстий, островерхий черный капюшон.
– Все дело в серебряном ларце! – закричал мой муж. Капюшон лишь немного приглушил его голос. – Серебряном ларце, полном колдовских французских прорицаний, – он был у моей жены, а потом пропал без следа, и мне велели силой добыть его у нее. Но потом он вдруг появился вновь, и я бы заполучил его, если бы меня не предал этот француз, которого я убил.
Я окаменела от ужаса. Я всегда мысленно представляла Рэннока Хэмилтона с черной пустотой на месте лица и глаз, потому что ему не соответствовал ни один цветок. Сейчас же я видела свой кошмар воочию – черный глухой капюшон вместо его лица и доносящийся из-под него неестественно громкий голос.
Палач набросил поверх капюшона петлю и затянул ее.
– Именем дьявола я проклинаю этот серебряный ларец – всякий, кто дотронется до него либо до его содержимого, будет…
Стоящие под виселицей приставы оттащили прочь приставную лестницу, на который стоял осужденный, и он упал в пустоту. Веревка натянулась с жутким звенящим звуком, и Рэннок Хэмилтон стал медленно кружиться, дергаясь и брыкаясь. Я видела, как напрягаются его могучие плечи в попытках разорвать веревку, что стягивала его запястья.
Королева истошно закричала.
Благословенный святой Ниниан, он словно лез вверх – пытался вскарабкаться, как будто находя под ногами ступени. Казалось, он словно отыскивал в воздухе что-то …что-то, на что мог ступить. Его тело изгибалось и напрягалось, кружась, кружась в воздухе, веревка содрогалась…
Несколько мгновений чернявый солдат смотрел на Александра. В маленькой церкви царила мертвая тишина. Потом чернявый звенящим, хорошо заученным привычным движением выхватил из ножен шпагу, простой, прочно выкованный клинок, без драгоценных камней на эфесе, никак не украшенный, и направил его острие прямо в сердце Александра. Тусклый свет заката, льющийся сквозь разломанную дверь, окрасил сверкающий клинок кроваво-красным.