— Будь здрав, Ксант! — зычный голос прервал размышления Главного ведуна сальвинов. — Прямо на дороге, преградив путь Гжелю, стоял высокий седой старец, с взлохмаченной шевелюрой и бородой, в серой холщовой рубахе. Это был Локоть, немного безумный ученый и Главный механик Урука. Человек неординарного ума и столь же необычного поведения. Вечно грязный и не чесаный, брошенный женой еще лет десять назад, тогда за пьянство и полного отсутствия интереса к жене, да и женщинам вообще (сразу предупрежу, чтобы избежать кривотолков — к мужчинам тоже). Автор многочисленных изобретений и придумок, как оказавшим большую пользу горожанам, так и абсолютно бесполезных, иногда даже вредных (взять хотя бы случай с взрывом на рыночной площади и не только). Вот и сейчас он стоял перед всадником абсолютно босой, но с огромными белыми крыльями за спиной и что-то мурлыкал себе под нос. Ксант любил этого полубезумного, приносящего иногда столько неудобств и волнений, старика.
— Будь здрав, Локоть! И как тебя племянница босого отпустила из дома? — улыбнулся ведун.
— Хм. Не обращай внимания. Убежал от нее. Постоянно следит за мной, как за маленьким. Не выпускает меня из дома.
— Если бы ты не чудил, старина, то тебе и слова бы не сказали. Зачем ты в последний раз с башни индюка сбросил? А голубю зачем пришил вторые крылья? А?
— На индюке я испытывал самопад. С помощью него тело должно плавно опускаться на землю с большой высоты. Очень важный эксперимент. Сначала даже я хотел его на себе провести. Но потом передумал. Хоть и уверен был я в расчетах, но сначала решил поэкспериментировать на малых объектах.
— И слава Анорису! Иначе пришлось бы отскребать твое дряхлое тело от камней, что под башней. Тряпка над индюком запуталась и он переломал себе все ноги и крылья, не считая индюшачьих испражнений, которыми он обильно полил мостовую во время полета, — усмехнулся Ксант, вспомнив эту известную историю. Старик насупился, нахохлился словно воробей.
— Индюк сам виноват. Повел себя недостойно испытателя. Крутился и верещал, как резанный, нарушил баланс и запутался в ремнях. Оттого и столь плачевный результат. Я понял простую вещь тогда — все нужно делать самому. — Локоть подошел к коню и стал ласково гладить по морде. Лошадь радостно осклабилась. Старик был единственный, кроме Ксанта конечно, кому Гжель позволял себя гладить.
— Так ты по — прежнему хочешь сигануть с крепостной башни с тряпицей за спиной? — от удивления Ксант развел руками. — А потом спрашиваешь, почему племянница за тобой следит и из дома не выпускает.