Я стала рассматривать корешки книг, стараясь ходить бесшумно, и фотографии – их было так много, что в другом месте это показалось бы абсурдным – везде, но не здесь. В этой комнате, напоминавшей библиотеку в английском доме, черно-белые фотографии все, как одна, живые, настоящие, спасали от тоски скучного убранства гостиной.
Я стала рассматривать снимки – они были всюду: на стенах, на книжных полках, весь старинный буфет был заставлен ими. Вот статный, высокий мужчина в военной форме, рядом с ним – молодая женщина. Неужели Тигровна все-таки была замужем? Как она не похожа здесь на саму себя! Веселая, такая молодая! На соседней фотографии улыбается парень, смотрит куда-то, волосы взлохмачены, глаза сияют. Это что, ее сын? Сейчас ему, наверное, около тридцати. Где он?.. Может, за границу уехал?
Еще одно фото, совсем старое: мама, папа, сын. Родители очаровательно молоды, а сын – еще малыш. На другой фотографии мужчина средних лет и совсем молодая девушка, весело улыбаясь, смотрели друг на друга. Они были настолько похожи, что не вызывало сомнений их родство: отец и дочь. Их глаза, совершенно одинаковые, искрились от веселья, их мимика и движения, застывшие в кадре, были настолько похожи, что невозможно не любоваться этим трогательным сходством. Это ее дочка и муж, подумала я, наверное, это он увлекался фотографией.
Но вот я наткнулась на снимок – и замерла. На нем улыбалась светленькая девочка с умными темными глазами – дочка Эллы Тиграновны, здесь ей не больше десяти. Снимок был настолько живым и чарующим, что я взяла его в руки и стала рассматривать. Он был таким настоящим и прозрачным, что мне показалось, что и я была там вместе с ними.
Папина дочка, папина, похожа, как две капли воды! В руках у нее была большая-пребольшая рыба. Ее взгляд светился гордостью за отца.
За спиной девочки начиналось серое, жемчужное утро. Вода в реке была блестящая и холодная.
…Они встали тогда, когда солнце только высунуло нос из-за горизонта. Родители проснулись раньше Машки и тихонько переговариваясь, чтоб не разбудить раньше времени дочь, ушли на кухню, где мама взялась за завтрак, а папа пил чай маленькими глоточками, обжигаясь.
Мама сняла кастрюлю с плиты и сказала: «Пора».
Папа встал и отправился в комнату дочери. Она уже давно проснулась, еще до будильника, и, услышав слова матери и шаги отца, быстренько зажмурила глаза. Она любила, когда ее будили.
– Машка, вставай, – сказал отец и поцеловал ее в лоб.
Она раскрыла глаза, засмеялась и повисла у отца на шее.
Они пришли на кухню, где стояла мама в переднике и кудряшках и делала вид, что сердится.