– Машка! Марш умываться!
Завтрак был съеден за пять минут. Посуда вымыта и расставлена по местам. Косички у Машки аккуратно заплетены. Папа в сотый раз проверяет наготовленные с вечера снасти. Мама надевает спортивный костюм и старую куртку. Сегодня она не красится и становится еще красивее.
На улице свежо. Тоненькими пальчиками холод пробирается под одежду и прижимается холодной щекой к спине – между лопаток, там, где потеплее.
Машка поежилась.
– Папа, ты мне дашь удочку подержать? – спрашивала она, подпрыгивая на месте от нетерпения.
Папа молча улыбается и кивает. Он занят сумками, удочками, машиной, женой и прыгающей Машкой.
– На одной стороне крючок, на другой – дурачок, – улыбается мама. Она была совой и хотела спать. Ей уже надоело сердиться – вон, какие они сидят довольные и улыбаются от уха до уха.
Машина завелась почти сразу. За город выехали быстро – в такое время люди предпочитают обнимать подушку. Сельская дорога была покрыта ямами, как Машка веснушками.
Приехали на берег реки. Папа сразу нашел место, где сидел на прошлой неделе, разобрал удочки. Машка вертелась около него:
– Папа, можно я червяка насажу? Папа, а что мы ловить будем? Папа, а можно мне удочку? Папа, а давай я леску тебе распутаю? Я умею, я уже большая!
Солнце показалось на небе во всей красе и пробежалось лучами по спокойной и по-весеннему холодной воде реки.
Наконец, леска просвистела в воздухе и поплавок запрыгал по воде; отец и дочь примостились на стульчике и стали напряженно смотреть на реку.
Не клевало долго. Папа молчал и смотрел на поплавок. Машка задремала. Мама ходила неподалеку, собирала травы и цветы.
Поплавок нырнул. Первый раз. Второй. Третий.
– Клюет! – шепнул папа, Машка сразу проснулась. Он вскочил и стал быстро крутить катушку, тянуть на себя удочку изо всех сил – рыба была упрямая.
Машка, глядя на красного от натуги папу, стала кричать:
– Папа, давай! Папа, давай!
Последний рывок – и рыба застряла в камышах. Папа осторожно положил удочку на землю, зашел по пояс в воду и снял с крючка огромную рыбину. На берегу сходила с ума мама:
– Миша! Ты себя совсем не жалеешь! Заболеешь, простудишься!
Папа показал ей рыбу – мама удивленно ахнула.
Маша серьезно сказала:
– Не бойся, мамочка, папа не заболеет. Он уже большой.
И тут в комнату зашла Тигровна – в пуховом платке, такая домашняя и больная… Я быстро поставила фотографию на место и взяла у нее поднос – она опять закашлялась. Наконец, она села на диван и налила ароматный чай с травами. Мы пили чай и молчали. Тигровна в шали не казалась мне больше страшной. Я спросила вдруг: