Перед самым «отбоем», когда Иван пребывал в умывальнике, к нему подошел курсант Осин. Он поинтересовался, каково мнение товарища о сержанте Мешкове.
— Очень хороший человек! — последовал ответ.
Осин несколько растерялся, он, видимо, не ожидал такой оценки, но затем успокоился и спросил: — Почему ты так считаешь? Ведь большинство думают иначе? Разве ты не помнишь несправедливые наряды, которые он объявлял?
Помня о последствиях подобного разговора во время караульной службы, Иван решил больше не попадаться на удочку товарища. — Мешков не только хороший, но даже отличный человек! — сказал он решительно. — И больше говорить нечего!
Осин замолчал: такой исход беседы его совсем не устраивал!
— Как же так, — опять заговорил он, — ведь даже Огурцов его не любит?!
— Мало кого Огурцов не любит, — возразил Иван. — Это еще не значит, что я должен соглашаться с ним во всем.
— Стало быть, Огурец — дурак?
— Если ты так считаешь, то возможно. Поэтому я, тем более, не должен ему подражать! — усмехнулся Зайцев.
На этом они расстались.
Весь следующий день прошел в подготовке к наряду. Когда же наступило время дежурить, сержант распределил между курсантами территорию и назначил порядок смены дневальных у тумбочки с телефоном. Имея значительный опыт относительно своих товарищей, курсант Зайцев без труда справлялся с обязанностями дневального. Вместе с ним несли службу еще три курсанта: Огурцов, Конев и Котанс.
Курсант Огурцов был одним из самых популярных среди товарищей. Физически сильный, рослый, он, казалось, всегда мог за себя постоять. Кроме того, он был и довольно общительным: любил поговорить о жизни, показать из себя заботливого товарища и надежного друга. По отношению к командирам он так же вел себя, как и большинство: заискивал перед ними, изображая из себя наивного дурачка, этакого «деда Щукаря», всячески пытался им угодить. Это считалось делом достойным и на «гражданке».
Иван не раз замечал, как на заводе, где он работал, трудящиеся беспощадно обличали и осуждали свое начальство в разговорах между собой наедине и реже — в компании. В тех ситуациях они были активными борцами за правду и справедливость, но стоило лишь оговариваемому начальнику появиться перед ними, их поведение резко менялось: те самые герои, изрыгавшие только что всю свою злобу и нецензурную брань, вдруг, как по мановению волшебной палочки, начинали подобострастно улыбаться, заискивать, угождать своим врагам.
То же самое происходило и в армии. К такого рода «героям» относился и товарищ Огурцов. Зайцев давно это понял и с ним не связывался. Лишь только, когда возникала необходимость поддерживать какие-то отношения, или кто-либо из курсантов подходил поговорить, Иван создавал видимость общения. К его удивлению, Огурцов за весь вечер ни разу даже не пытался начать доверительный разговор. Мало того, он со злобой смотрел на Зайцева и, казалось, чего-то ждал.