Твою ж мать! Я ведь теперь буду болеть за Флёр. Её только что позвали.
— А теперь наш следующий участник, Флёр Делакур из Бобатона! Посмотрим, какую стратегию она избрала, чтобы добыть свое золото яйцо!
Смотрю, как она входит на стадион. Девушка не теряет времени, подойдя к зеленому примерно футов на тридцать. Флёр начинает скандировать и неторопливо выводить палочкой круги. Ремус первый определяет:
— Усыпляющие чары. Если не ошибаюсь, она поет колыбельную Таши.
— Неплохо. Но я действовал лучше.
— Согласен. Твой метод был намного забавнее. Вероятно, она усыпит и часть толпы.
— … а остальные выпадут в осадок от явной скуки. Слушай! Спорю, ей дадут больше очков, чем мне! — заканчиваю я.
— Ты стремился понравиться зрителям, а не судьям. Такую ошибку частенько делал и твой отец.
— Что ты сказал? — язвительно выплевываю я. Его комментарий вкупе с адреналином мне как вожжа под хвост.
Ремус с любопытством на меня смотрит:
— Я всего лишь сказал, что твой отец выбирал такие методы, которые обычно могли насмешить максимальное число людей, и, что гораздо важнее, казавшиеся ему самыми забавными. Джеймс не стремился поразить кого-то сложным заклятьем, хотя, уверяю тебя, он запросто мог это сделать. Твое решение комнаты-загадки было как раз очень в его стиле: громкое, разрушительное и вне всяких границ.
Его слова в некоторой степени успокаивают меня, и я изо всех сил пытаюсь не дать открыть себе рот и не взорваться обличительной речью. Как во время одной из тех дурацких исторических лекций, твержу про себя снова и снова: «Не имеет значения, что он спал с Лили. Я не Джеймс. Никто не мог заставить Лили сделать то, что она не хотела».
— Скажи мне, Гарри: я чем-то тебя оскорбил? Если так, мне бы хотелось воспользоваться возможностью и извиниться, однако я был бы не против узнать, за что мне следует просить прощения.
Ремус всегда был самым «чутким» из нас.
— Я не хочу сейчас об этом разговаривать, Лунатик.
Он замолкает.
— Значит, я чем-то тебя обидел. Тебе станет легче, если ты мне расскажешь.
— Сомневаюсь. Оставим тему.
— Если дело в том, что я не писал летом, прости…
— Нет, не в том. Брось, Люпин, — мой голос приобретает предостерегающие нотки — я чувствую, как во мне вскипает гнев.
— Гарри? Думаю, я заслуживаю ответа.
Вытащив палочку, накладываю знаменитое снейпово Муффлиато.
— Да срать я хотел на то, что, по твоему мнению, ты заслуживаешь. Мы не будем сейчас затрагивать эту тему. Точка.
Люпин переваривает. Уверен, мой гнев кажется ему крайне неожиданным и совершенно необоснованным.