После группы мы какое-то время бездействовали, а потом поняли, что на другом поприще можно даже и не пытаться себя реализовывать. Мы не имели нормального образования, а навёрстывать упущенное в силу нашей лени не были никакого желания. Пожалуй, тут мог бы попытаться Густав, но он просидел лодырем, пока не появилась идея. Решили, что с музыкой расставаться просто глупо, и открыли музыкальную школу. Учим детей и подростков. Набрали преподавателей, иногда сами занимаемся. Кстати, последнее придумал брат, что, надо сказать, повышает популярность заведения. Приятно, что тебя не забыли. Нам всем приятно.
Билл легко улыбался уголками губ, видно, впал в одно из своих любимых занятий — ностальгию. Он часто вспоминает то, через что мы прошли, и я с ним соглашусь в том, что это поистине удивительное время. Мы объездили столько городов, что я не могу перечислить все, где останавливались. Наверное, проще зайти в интернет на какой-нибудь затухший сайт, посвящённый нам. Выматывающие туры оставили потрясающие эмоции, у меня до сих пор сердце быстрее бьётся, когда я вспоминаю огромные залы, многотысячную толпу… Это удивительно — стоять на сцене и сверху взирать на творившуюся в зале истерию. Сейчас расплачусь, бл*.
Я опустил стекло, подставив лицо под осенний ветер. В салоне становилось холоднее. Билл вопросительно посмотрел на меня, но поняв, что я не здесь, не стал ничего спрашивать. Обожаю его.
Люблю ездить по ночному Берлину. Сейчас ещё не ночь, но уже темно. Мне нравится бесконечная череда фонарей, проносящиеся машины, обдающие тротуары стеной воды из луж. Осень плоха дождями, слишком угнетает эта льющаяся с неба вода. А Билл иногда любит усесться на окно и писать стихи, наблюдая за стекающими по стеклу каплями. Я наблюдаю за ним в такие моменты.
— Том, мы приехали.
— Спасибо, что сообщил, — с непонятной даже мне язвительностью сказал я.
Ладно, накатывает на меня порою. Наверное, защитная реакция, я так пытаюсь абстрагироваться от своего лиричного настроения, которое мне ну никак не подходит.
Я поспешил покинуть салон и направился к дому, где благополучно вспомнил, что ключи остались в машине. Надеюсь, Билл их заметил и взял. Что ж он так возится-то? Брат подошёл и остановился, чего-то ожидая. Дёрнул ручку двери.
— Том, открывай.
— Я ключи в машине оставил.
Билл недовольно цокнул и встал в излюбленную позу моделей.
— Да неужели?
Я кивнул, но это показалось брату не самым убедительным аргументом, поэтому он принялся шарить по мне руками, тщетно пытаясь обнаружить ключи. Что ж сегодня за день-то? Сначала чёртовы ключи от машины, из-за которых он по моим карманам шарился, теперь от дома… Прямо ключный праздник какой-то. Было приятно. Правда, я не понимал, зачем руки брата скользили по моей груди и животу, там нет никаких карманов, и я не ношу лифчики, чтобы прятать в них вещи. Ответ не заставил себя ждать, Билл как-то рвано выдохнул и прижался ко мне сзади, обняв за талию. Я тоже выдохнул и закрыл глаза. Прикосновения для нас очень многое значат, мне, бывает, тоже безумно хочется вот так его обнять. Просто для того, чтобы лишний раз убедиться — он рядом и никуда от меня не денется. Никогда. И до меня вдруг неожиданно так дошло, что Билл прекрасно знал, что я ему не соврал, этот обыск являлся всего лишь предлогом. И зачем нам это? Мог бы напроситься на объятия без всяких, я никогда не против. Билл убрал правую руку с моего живота и в следующую секунду помахал ключами перед моим лицом. Взял всё-таки.