— Все это слишком уж притянуто за уши.
— О да, я согласен. Но уж в такие мы живем времена… В нашем мире творится нечто невероятное.
II
Несколько устало Томми вышел из четвертого за день такси и осмотрелся. Таксист высадит его в небольшом cul-de-sac[12], который уютно вписывался в один из протуберанцев Хэмпстед-Хита[13]. Этот cul-de-sac, казалось, подвергался какой-то «художественной» обработке. Каждый дом был не похож ни на один другой. Тот, который искал Томми, состоял из большой студии с фонарями на крыше и приложения к ней (весьма похожего на флюс) из трех комнат. По стене дома взбегала приставная лестница, покрашенная в ярко-зеленый цвет. Томми открыл калитку, прошел по дорожке и, не увидев звонка, приложился к молотку. Не получив ответа, он подождал немного, потом снова взялся за молоток, на этот раз постучав несколько громче.
Дверь отворилась так неожиданно, что он чуть не опрокинулся назад. На пороге стояла женщина. С первого же взгляда у Томми создалось впечатление, что она — одна из самых некрасивых женщин, которых он когда-либо видел. На крупном и широком, похожем на оладью лице сидели два огромных глаза, двух, казалось, невыносимо разных цветов: один — зеленый, другой — карий; над благородным величественным лбом вставала, будто рощица, копна буйно разросшихся волос. Пурпурный комбинезон был заляпан глиной, и Томми обратил внимание, что рука, придерживавшая дверь, исключительно красива.
— О-о, — протянула она. У нее оказался глубокий и довольно приятный голос. — Что у вас? Я занята.
— Миссис Боскоуэн?
— Да. Что вам угодно?
— Моя фамилия Бересфорд. Не уделите ли вы мне немного времени?
— Не знаю. Право, неужели непременно надо было приходить сюда? Что у вас? Какая-нибудь картина? — Она скользнула взглядом по пакету у него под мышкой.
— Да. Речь идет об одной из картин вашего мужа.
— Вы хотите ее продать? У меня много его картин, больше я их не хочу покупать. Снесите ее в одну из галерей или куда-нибудь еще. Они уже пользуются спросом. Правда, вид у вас не такой, как будто вам непременно надо что-нибудь продать.
— О нет, я ничего не хочу продавать.
В разговоре с этой женщиной Томми испытывал необыкновенную трудность. Ее глаза, хоть и разного цвета, были на удивление красивы, и сейчас они смотрели у него над плечом вдоль улицы, как будто в далекой дали увидели что-то небывало интересное.
— Пожалуйста, позвольте мне войти, — попросил Томми. — Эта так трудно объяснить.
— Если вы художник, я не желаю говорить с вами, — заявила миссис Боскоуэн. — Я всегда нахожу художников страшно скучными.