Важно подчеркнуть, что два этих типа человека принадлежат двум разным мирам. Дифференцированный человек дифференцирован исключительно потому, что совершил необратимый разрыв с современным миром и, как утверждает Эвола, видит единственную поддержку в «доктрине, которая содержит традиционные принципы в их высшем, невоплощенном состоянии, предшествующем частным историческим формам», в Sophia Perennis, которая никогда не была известна массам. Дифференцированный человек может быть вовлечен в процессы современного мира, но он останется незатронутым ими внутренне. Ему нет необходимости уходить в горы и вести отшельнический образ жизни. Юлиус Эвола вводит формулу «оседлать тигра» (cavalcare la tigre), которая означает: тот, кто сумеет оседлать это опасное животное, тот избежит участи разорванной и съеденной жертвы; оседлать тигра и дождаться, когда хищный охотник устанет от долгой борьбы с упрямым седоком и позволит себя одолеть — вот чему учит дальневосточное правило. Кризисные явления, деструктивные силы, обрушившиеся на современную западноевропейскую цивилизацию — и есть тот самый “тигр”, которого нужно оседлать. Сегодня точно так же мы должны оседлать победивших Титанов. Принципиально здесь то, что человек, живущий по принципу «оседлать тигра», никогда не занимает позицию жертвы. Юлиус Эвола говорит о людях, «готовых бесстрашно принять нынешнюю ситуацию, в которой для человека не осталось никаких опор и никаких корней». Они воспринимают кризис современного мира как испытание, которое человечество (по крайней мере, европейская часть) не сумело пройти. “Бог умер! Мы его убили — вы и я!”, а после Ницше задаст вопрос: “Убийство Бога, не слишком ли велико было для нас это деяние? Не должны ли мы сами стать богами, чтобы быть достойными его?” По Ницше, Сверхчеловек может прийти только после смерти Бога — как его победитель (“Сверхчеловек есть победитель Бога и Ничто”). Хотя Ницше и говорил, что умер только моральный (не метафизический, а теистический)
Бог, однако произнесенный им приговор, на наш взгляд, следует толковать более широко, а именно как сокрытие божественного, опустынивание мира, что в полной мере относится к нынешней эпохе. “Бог сбрасывает с себя моральную кожу, но появится вновь по ту сторону добра и зла”, — пишет Ницше. Но еще задолго до того, как был убит Бог, мир покинули боги.
Юлиус Эвола, в отличие от Генона, считал, что религия как одна из форм Традиции также не способна быть опорой для человека особого типа. Это убеждение помешало Эволе выбрать тот или иной религиозный путь. Его единственной опорой могла стать не религиозная, а исключительно метафизическая доктрина. Обретая измерение трансцендентности в самом себе, находя внутреннюю точку неподвижности, Эвола утверждал: «Начиная с этого момента любое «заклинание» и любая молитва становятся экзистенциально невозможными». Для дифференцированного человека не остается ни одной опоры во внешнем мире. Благодаря этому он не знает, что такое чувство «оставленности богом». Человек становится богом сам, — но не через борьбу с богом, не через титанический вызов, а через отождествление с богом, через слияние экзистенции с трансценденцией.