— Но кроме большевиков и нацистов есть же и просто люди, которые могут не разделять взглядов и тех и других!
— Что ж поделаешь, лес рубят — щепки летят, как любят говорить в России. Ради великой цели стоит и пострадать.
— Вот пусть и страдают те, кто принял ваши идеи. Других же — не насилуйте.
— Вы, Илья Григорьевич, относитесь к категории людей, не принявших ни того, ни другого. А потому не утратили чувства сострадания и любви к ближнему. Я это оценил. Вы однажды оказали медицинскую помощь врагу вашего Отечества — мне. Окажите такую же помощь в другой раз.
— Раз он мой соотечественник, он не может быть мне врагом. По крайней мере нынче.
— Не уверен, не уверен, Илья Григорьевич.
— Хорошо. Давайте сюда раненого.
— Ганс! — крикнул оберштурмфюрер.
Двкрь отворилась и на пороге замер роттенфюрер…
На носилках, прикрытый грязной командирской шинелью, лежал, как показалось Михаилу, пожилой человек с лицом землистого цвета, обросшим серой щетиной. Тонкие бескровные губы, прикрытые глаза, запрокинутая голова, густая сеть морщин у глаз и крыльев носа — всё говорило о том, что этот человек устал от бесконечных физических страданий
Дед сдёрнул шинель и бросил на пол у печи. Обе ноги у человека на носилках ниже колен были перевязаны серыми домотканными рушниками. У правого плеча на гимнастёрке темнело кровавое пятно. В петлицах Михаил рассмотрел четыре шпалы, а на рукаве гимнастёрки — звезду, — знак политкомиссара.
Пока в печи кипятилась в чугуне вода, дед готовил сухие травки и листочки для заварки снадобья, чистые рушники и тряпицы.
— Илья Григорьевич, почему в прошлый раз вы не сказали мне, что ваша семья погибла в 31-м году во время коллективизации?
— Какое это имеет сейчас значение?
— По-моему это именно сейчас и имеет значение. Вы можете сполна отдать долг представителю власти, погубившей вашу семью. Вот он перед вами. Этот человек наверняка принимал участие в коллективизации. Прямо или косвенно…
— Можно ли мстить человеку за его искренние заблуждения? Полагаю, нет. Человек сам их должен осознать. И его совесть будет ему судьёй. Если не осознает, любая кара, в том числе смертная, только придаст ему силы и убеждение в своей правоте, в мученической миссии его на благо своему делу.
Человек на носилках приоткрыл глаза, посмотрел на деда и облизнув губы с лёгкой хрипотцой произнес:
— Я принимал участие в коллективизации… И горжусь этим.
— Господин Трофимов, я не ошибся. У нас получится интересная беседа. Мне нравится ваша откровенность. Сейчас вы делаете всё, чтобы приблизить свой смертный час.