Вдруг Сенька остановился, схватил его за руку и потянул назад. Навстречу им по тропинке шла женщина — пожилая, в платке и шерстяном платье, несмотря на жару, со смуглым, удивительно морщинистым лицом, она смотрела куда-то мимо мальчиков.
— Кто это? — шепотом спросил Ро, оробев.
— Это из крайнего дома, — прошептал в ответ Сенька. — Говорят, колдунья. Из дома выходит редко, но если на кого посмотрит, то тот сразу умирает!
— Да ну? — недоверчиво переспросил Ро.
— Я тебе говорю, драпать надо, пока она нас не увидела!
Ро не верил в колдунью, но женщина выглядела и впрямь странно. К тому же, береженого бог бережет — так часто говорила мама, и значило это, кажется, что Сенька прав и надо драпать.
Старуха медленно повела головой в сторону мальчишек.
— Бежим! — завопил Сенька и бросился наутек.
Ро дернулся за ним.
— Опять прошлое? — спросил рядом знакомый голос.
Наверное, да, потому что он помнил, что через несколько лет снова приехал к Сеньке и осторожно спросил про старуху.
— Ты про бабу Таню, что ли? — усмехнулся Сенька, небрежно поигрывая ножичком. Тот послушно летел в рябину, растущую метрах в десяти от них, и втыкался в кору с глухим ударом. Ро было жаль дерево, но мелькание ножа в загорелых Сенькиных пальцах завораживало. — Мать к ней ходит раз в неделю, продукты носит. Слепая она…
А Сенька воровал из ее сада яблоки. Ро как-то ходил с ним и видел старуху — она сидела на лавке у дома, на солнышке, прикрыв глаза, а потом повернулась и посмотрела прямо на него.
Больше Ро в ее сад не лазил. Стыдно было.
— Родион! — снова позвал голос.
Взгляд черных старухиных глаз вздрогнул от внезапного гула. Ро помотал головой — поезда рядом с Сенькиным домом не ходили, этот звук был лишним. Но давнее лето уже казалось ненастоящим, по нему побежали помехи, и наконец Ро взглянул в другие глаза — тоже черные и глубокие, но узкие и молодые, принадлежащие Александру Левченко.
— Ты опять был там? — спросил он.
— На этот раз в детстве, — сказал Ро. — Оно было так… реально.
— Гораздо реальнее, чем здесь, да, Ро?
Ро кивнул.
«Вам, живым, не понять, каково это — стучаться раз за разом в одну и ту же запертую дверь. Вам не понять, каково это — в каждой ситуации узнавать себя — прошлого, осознавая, но не имея возможности избежать повторения старых ошибок.»
Голова у Ро загудела сильнее.
— Что это?
— Разумовский нашел в Сети мою речь.
— В смысле?
— Он утром странный вернулся. Я поспрашивал немного — кажется, он не помнит последних трех дней. Как в больнице были помнит, а пожар уже, и дальше, соответственно…
— Почему?