После Гомера (Смирнский) - страница 12

одним из возможных источников параллельных женских речей у Квинта

(Q. Smyrn. I, 403–476), на текущий момент признаны неубедительными

и отвергаются большинством исследователей21.

Что касается terminus post quem, то он устанавливается даже более

надёжно, благодаря несомненному использованию в поэме образов, за-

имствованных из сочинения Оппиана «О рыбной ловле»22. Уподобление

сражающихся бойцов диким животным или промышляющим их людям —

вообще один из излюбленных приёмов Квинта. И в ряде мест он прово-

дит развёрнутые сравнения уничтожающего толпы врагов героя с ры-

баком, приманивающим жертвы огнём в ходе ночного лова (Q. Smyrn.

VII, 569–575) или добивающим рыбу-меч на мелководье (Q. Smyrn. IX, 172–

177), а также ставит в заслугу персонажам сноровку во владении сетями, рыболовным крючком и трезубцем (Q. Smyrn. XI, 62–65). Все эти примеры

представляют собой очевидные аллюзии на соответствующие фраг-

менты наиболее популярного в своё время сочинения по рыболовной

тематике (Opp. Hal. IV, 640–646; III, 567-575; IV, 637–639). Автор посвятил

его императорам Марку Аврелию и Коммоду, чье совместное правление

продолжалось с 176 по 180 год. Следовательно, поэма «После Гомера» не

могла быть написана ранее этого времени.

Итак, сочинение Квинта Смирнского должно было увидеть свет

между концом II и самым началом IV столетия нашей эры. Большинство

современных исследователей помещают его в некий не поддающийся

более точному определению «временной отрезок III века»23. Те же, кто

стремится найти поэме более твёрдую привязку внутри означенного

хронологического периода, вынуждены волей-неволей решать вопрос

о её отношении к такому значимому явлению эпохи как Вторая Софи-

21 Baumbach, Manuel & Bär, Silvio, 2007, 4.

22 James, Alan W. & Lee, Kevin H., 2000, 6; Maciver, Calum A., 2012, 3.

23 Maciver, Calum A., 2012, 3.

Квинт Смирнский ПОСЛЕ ГОМЕРА

16

стика. Последний термин восходит к Флавию Филострату и в узком

смысле обозначает характерную для ораторского искусства первых

веков нашей эры тенденцию к очищению греческого языка от накопив-

шихся заимствований, всевозможных «азианских» украшательств и про-

сторечных выражений под знаменем возвращения к традициям

аттического красноречия классической эпохи. Однако сегодня боль-

шинство специалистов трактует данный феномен значительно шире, как общую культурно-политическую стратегию образованной греческой

элиты в условиях римского господства, позволявшую ей с помощью ли-

тературной и философской деятельности добиваться значительного

влияния у себя на родине и в самом Риме, в том числе — занимать вы-